«Документальное кино живо» — гласит манифест Артдокфеста, международного фестиваля авторского документального кино, ежегодно проходящего с 2007 года. Здесь представляют картины, снятые на русском языке во всех точках мира. В последнее время Артдокфест подвергается нападениям и штрафам: так, в прошлом году на один из показов в зал ворвались украинские сепаратисты и сорвали показ фильма Беаты Бубенец «Полет пули» с криками «Не будет фильма против русских!», а в марте 2018 года Пресненский суд оштрафовал Артдокфест на сто тысяч рублей за показ фильма без прокатного удостоверения.
Летом этого года был принят специальный закон о кинофестивалях. Согласно ему, каждый фестиваль в России должен ежегодно получать разрешение Минкульта. Также кинофестивали не имеют права показывать фильмы без прокатного удостоверения, выдаваемого опять же Минкультом. Эти события поставили под вопрос проведение очередного Артдокфеста в 2018 году.
Но в декабре основатель и президент фестиваля Виталий Манский официально подтвердил проведение Артдокфеста в России. В конкурсную программу вошли не все отобранные фильмы, а лишь картины, получившие юридическое разрешение показа на территории нашей страны. Кроме того, были авторы, лично отказавшиеся от демонстрации своих картин в российской программе. В результате из 129 работ зрители увидят только 52 (!). Полную программу можно было увидеть в Риге.
Дискурс поговорил с Виталием Манским о документальном кино, главных фильмах фестиваля и жизни в условиях постоянного сопротивления.
— Как на документальное кино в России и Арт-док-фест в частности повлиял закон о прокатных удостоверениях, принятый этим летом? Киносоюз писал письмо Ямпольской, вам вообще кто-нибудь ответил на это письмо?
— Не совсем так. Прокатные удостоверения были введены значительно раньше, чем летом этого года. Документ (я даже не уверен это указ, приказ, закон, распоряжение?) регламентирует систему существования кинофестивалей в России — анимационных, документальных, игровых, смешанных, вообще каких угодно. Этот закон серьезно ударил по непрямой фестивальной деятельности, то есть он в первую очередь навредил различным фестивалям национального кино, ретроспективам, институтам, которые осуществляли выездные фестивали, фестивали выходного дня, уикенд-фестивали в разных городах — Омске, Томске, Хабаровске.
Но главное сожаление в этом документе вызывает сам факт того, что государство ввело систему аккредитации фестивалей. Ранее в России, как и во всех остальных цивилизованных странах, они существовали по принципу «собираются люди, учреждают фестиваль и проводят его»: создают юридическое лицо (а иногда даже и не создают) и проводят фестиваль. То есть это было абсолютно свободно, проводилось по инициативе граждан, города, поселка, учреждения, института — любой мог создать фестиваль. Сейчас проводить его можно только в том случае, если государство тебя таковым признает, то есть говорит: «да, вы для нас — кинофестиваль». Соответственно, государство может кого-то признать, а кого-то может не признать.
Более того, это разрешение становится ежегодным. То есть если тебя признали фестивалем в 2018 году, это абсолютно не гарантирует тебе, что тебя признают фестивалем в 2019, 2020 и так далее. Это наносит огромный удар по фестивальному движению и, конечно, по показу документальных фильмов, потому что в принципе документальные фильмы всегда более актуальны, у них всегда больший социальный пафос, и соответственно они более опасны. А если фильмы вступают в противоречие с официальной позицией властей, то они более подвержены опасности.
— На письмо вам так никто и не ответил?
— Какие-то ответы были, и в принципе закон был выпущен с корректировками и подписан вновь. Корректировки относятся к целому ряду обстоятельств, например, фестивалем может считаться теперь тот, который проходит без конкурса. Или, например, увеличили допустимое количество показов с двух до пяти. Такие поправки были внесены, но самое главное и самое опасное, наносящее самый большой урон нововведение сохранилось — это аккредитация фестиваля как такового, то есть цензура перенесена с отдельного фильма на всю организацию, на всю институцию.
— Аудитория документальных фильмов в России несравнима по размеру с аудиторией игровых. Как вы думаете, почему такая ситуация складывается? И как можно монетизировать документальное кино?
— Не всякое игровое кино смотрят больше, чем документальное. Есть документальные картины, которые выигрывают в зрительском интересе у игровых фильмов. Другой вопрос, что, конечно, аудитория индустриального игрового кино, особенно голливудских фильмов или тех, на которые делает ставку государство (например, спортивных драм типа «Легенды №17» или «Движения вверх»), значительно больше, чем у самых успешных документальных картин.
Можно ли монетизировать документальное кино? Да. Монетизация зависит от бюджета фильма. Грубо говоря, документальный фильм можно снять за очень скромный бюджет. Чем меньше бюджет фильма, тем больше шансов его окупить. Откровенно говоря, игровые фильмы, даже успешные, не так чтобы очень сильно и часто окупаются в России, а российское кино за пределами России, как известно, не лидер рынка. Его смотрят мало и редко — за исключением мастеров вроде Андрея Звягинцева.
Скажем так, как правило, документальные фильмы, которые снимаю я лично, окупаются. Но окупаются не столько бокс-офисом кинопроката, — это малая часть их окупаемости — сколько продажей телеканалам.
Бывает, что фильм монетизируется, как ни парадоксально, за счет призовых фондов. Есть малые фестивали, у которых призы составляют от тысячи до двадцати тысяч долларов, и несколько призов вполне могут окупить картину. Частично фильмы могут окупаться за счет участия фондов в их создании, когда фонды берут на себя расходы. Есть еще предпродажи фильмов — когда телеканалы входят в проект или заранее покупают фильм, и ты не тратишь деньги на его производство.
— Почему большая часть конкурсной программы на этот раз была показана на территории Латвийской республики?
— Не большая часть, а вся конкурсная программа была показана только на территории Латвийской республики. В России мы, к сожалению, показали только часть конкурсной программы, потому что не имели юридического права показать остальные фильмы. В связи все с тем же новым законодательством.
— Какие фильмы не получили юридического удостоверения у нас, но с успехом транслировались в Латвии?
— Что мы называем успехом?
— Зрительские отзывы, дискуссии...
— Я не следил за такой постановкой вопроса, но совершенно очевидно, все картины конкурса, и которые были, и которые не были показаны в России, вызывали заметную реакцию аудитории и профессионалов, и этот интерес сохраняется сейчас. Поэтому вот так вычленять и говорить, что, например, фильм «Наш новый президент» Поздоровкина вызвал большее внимание, чем фильм «Робен Чикас», я бы не стал. Хотя конечно, есть фильмы конкурса, которые так или иначе вызывают больше внимания. Мы показывали здесь в Москве два фильма Сергея Лозницы: один конкурсный («Процесс»), а второй внеконкурсный («День победы»). Это две очень мощные премьеры одного режиссера. При этом я вижу, что к фильму «Процесс» внимания зрительского — хотя бы даже по купленным билетам — значительно больше. Почему? Я не знаю.
— Какое последнее событие заставило вас задуматься о правильности своих действий?
— В первую очередь зрители: тот факт, что они нуждаются в фестивале, говорит том, что мы все делаем правильно. У нас же было несколько сеансов, где было мало зрителей в Москве, особенно утром. Вот когда видишь неполный зал, сильно неполный зал, думаешь — а может, ну его все к ядрене фене? А потом раз — и через час в другом зале начинается аншлаг, и понимаешь, что все делаешь правильно.
12 декабря в 18:00, в рамках закрытия Артдокфеста, состоится онлайн-премьера нового фильма Виталия Манского «Свидетели Путина». Купить билет и посмотреть картину можно здесь.
