По статистике, каждая пятая беременность замирает, то есть эмбрион перестает развиваться, но в отличие от выкидыша организм матери не избавляется от погибшего плода самостоятельно. У нас об этом не принято говорить открыто, хотя замершая беременность может произойти с каждой вне зависимости от возраста. Срок также может быть любым, однако самый высокий риск приходится на первый триместр. Нередко диагноз выявляется случайно: поскольку развитие плода останавливается на ранних сроках, иногда женщины даже не знают, что ребенок был зачат; а если их беременность уже наблюдали врачи, то и они не всегда вовремя замечают патологию, так как симптомы зачастую выражены слабо. Причин замершей беременности может быть множество — инфекционные заболевания, генетические отклонения, даже недостаток или, наоборот, переизбыток веса женщины. Однако истинную причину более чем в половине случаев врачи не могут определить.
Наш корреспондент Степан Бальмонд пообщался с Ренатой — женщиной, потерявшей ребенка из-за замершей беременности. В своём монологе она рассказывает о том, как пережила трагедию, и что стоит знать каждому, вне зависимости от того, сталкивался он с подобной ситуаций или нет.
«Должна была быть девочка»
О втором ребёнке мы задумались после того, как нашей дочери исполнилось два года. Первые несколько месяцев у меня не получалось забеременеть, и я почти смирилась с положением, подумав, что не судьба. Решила уйти с работы (тогда я была еще в декрете), записалась в автошколу, вместе с мужем купили путевку в Турцию. Через какое-то время у меня была задержка. Тест показал, что я беременна. Этот результат подтвердил анализ крови на ХГЧ, который я сдавала в больнице.
Почти через сутки после похода к врачу у меня началось кровотечение, и меня на скорой отвезли в больницу. Мне сделали УЗИ, которое также показало, что я нахожусь на 6 неделе беременности. Врач сказала, что плод прикреплён, сердцебиение есть, и у меня все отлично, однако причину кровотечения доктора найти не смогли. Мне прописали постельный режим и таблетки.
Первый триместр был очень тяжелым: я мучилась от токсикоза, почти ничего не ела, а каждые два дня у меня случались небольшие кровотечения, причину которых специалисты [всё еще] не могли объяснить. На этом фоне у меня развилась анемия (пониженный гемоглобин), а вот уровень сахара был крайне высоким — у меня диагностировали гестационный диабет. Тем не менее, результат каждого УЗИ был идеальным, врачи просто не знали, к чему придраться — с ребёнком не было никаких проблем.
Второй триместр начался чуть полегче, а к двадцатой неделе у меня окончательно прошел токсикоз, восстановились показатели сахара и гемоглобина. В этот момент мы все как-то выдохнули — казалось, что всё страшное уже позади. Несмотря на диабет и другие проблемы, с ребёнком всё было хорошо. Это подтвердил даже скрининг. На нём я и узнала пол малыша — это должна была быть девочка. Дату родов мне ставили на первое февраля.
В октябре я простудилась, пришлось пить антибиотики, чтобы не запустить болезнь. Тем временем близилась 25-я неделя беременности, и 22-го октября у меня был плановый визит ко врачу. Она заметила, что за две недели живот не вырос и даже как-то опустился. Ей не удалось услышать сердцебиение, и она отправила меня на КТГ. Мы с ней были уверены в том, что проблема в маловодии, которое могло возникнуть после приема антибиотиков.
По возвращении домой я была спокойна, потому что чувствовала, как дочка шевелится в животе.
Однако ночью я внезапно проснулась и ощутила как будто хлопок внутри себя, словно шарик сдулся. Почему-то я сразу поняла, что её больше нет. «Всё закончилось», — это была первая мысль, которая мне пришла в голову.
Я кое-как дождалась утра, проводила мужа на работу, отвела дочь в садик и стала ждать назначенного времени на КТГ. В итоге я не вытерпела, позвонила мужу и сказала, что больше не могу и нам нужно прямо сейчас поехать на УЗИ. Попробовала поесть: съела шоколадку, но ребёнок не зашевелился. Я до последнего надеялась, что все мои мысли — это какой-то бред. Мы поехали на УЗИ, и врач сказала, что сердцебиения нет, малыш умер. По её УЗИ срок беременности составлял 22-23 недели, то есть ребёнок перестал развиваться еще две недели назад. Хотя рост соответствовал 25 неделям, вес дочка перестала набирать (он остался очень маленьким, всего 580 грамм), поэтому и живот у меня за эти две недели не увеличился. Ещё был обнаружен отек в области затылка, который мог возникнуть из-за гипоксии, хотя раньше о ней никто ничего не говорил.
Мне казалось, что это всё происходит не со мной, будто я наблюдаю за кем-то со стороны. Мне было тяжело поверить в то, что это реальность, что это происходит здесь, сейчас, со мной и нашей семьёй.
В обед того же дня я оказалась в роддоме. Врачи собрались на консилиум, чтобы решить, как поступать дальше. После очередного осмотра они пришли к выводу, что я должна рожать сама. Это был вторник, и родить мне нужно было до пятницы, иначе мне пришлось бы делать кесарево сечение.
«Кесарить» меня не хотели потому, что после первого кесарева сечения у меня остался рубец, и вторая такая операция могла бы сократить шансы на будущую беременность. Хотя я хотела и даже настаивала на кесаревом, врачи не пошли мне навстречу. Ребёнка я родила сама в ночь с четверга на пятницу, после чего меня положили в отдельную палату и выписали уже в воскресенье.
Я понимаю решение врачей и не считаю их извергами. Более того, я даже благодарна им за это. Я благодарна за то, что они подумали о моем будущем, что они поддерживали меня все это непростое время и буквально не дали сойти с ума в роддоме. Жутко убегать оттуда без ребенка, когда другие приезжают в роддом за счастьем.
«Как будто проваливалась во тьму»
Через месяц я получила результаты гистологии ребенка. Исследование выявило плацентарную недостаточность и гипоксию плода, но ничего, что объясняло бы их причину. Были обнаружены очаги поражения инфекцией. Связи с простудой, которой я переболела во время беременности, найти не удалось.
На период беременности пришлась покупка квартиры: вместе с мужем мы хотели увеличить жилплощадь, чтобы у наших девочек были свои комнаты. Выйдя из больницы, я сразу занялась ремонтом, перевозкой вещей, продолжала сдавать анализы и проходить обследования — в общем, я была так загружена, что не хватало времени думать о произошедшем.
Ситуация изменилась в декабре, когда мы наконец переехали. Я стала вспоминать то, что мне пришлось пережить, мучилась от бессонницы, много плакала, а вместо сна как будто проваливалась во тьму. Начала пить успокоительные — их выдавали по рецепту, который я могла получить только у своего терапевта. К нему я ходила постоянно.
В один из таких визитов я почувствовала себя какой-то наркоманкой, которой вечно нужна доза, и мне стало страшно — у меня остался ребенок, а я на успокоительных сижу и сама себе рою яму.
Я поняла, что так нельзя, что пора брать себя в руки и жить дальше. Да, мы потеряли ребенка, но как бы это ни было цинично, жизнь продолжается, и надо жить дальше для тех, кто с нами.
С этого момента я начала постепенный отказ от успокоительных, а потом и вовсе решила снова устроиться на работу. Мне стало некогда плакать и переживать, а по ночам я начала спокойно спать. К психологу я не обращалась, хотя мне предлагали это сделать и в роддоме, и после выписки, и мой терапевт. Я отказываюсь сознательно, не чувствую нужды идти туда. Возможно, я обращусь к нему позже, но на данный момент мой лучший психолог — моя дочь. Она, сама того не понимая, в свои три года вытащила меня из этого всего, она даже не представляет, что сделала.
Я смогла говорить о произошедшем только спустя год, но до сих пор об этом мало кто знает: мы и о беременности почти никому не говорили, поэтому многие знакомые даже не подозревают, что я потеряла ребенка. Сейчас, спустя год, у меня всё в порядке со здоровьем, и никаких проблем нет. Гинеколог даёт зелёный свет на следующую беременность — во многом это стало возможно благодаря тому, что врачи тогда настояли на естественных родах. За их работу и человечность я до сих пор благодарна. И хотя некоторые винили в случившемся моего гинеколога, я так не считаю: то, что произошло, было случайностью, неожиданностью для всех. Никто не виноват, это просто роковое стечение обстоятельств. Такое бывает, и это надо принимать, как есть.
«Самое главное — это понять, что ты не одна и ты не виновата»
Кто-то скажет, что мне было легче это пережить, потому что у меня уже есть ребёнок. Да, возможно. Но, в любом случае, нельзя никогда винить себя — хотя, к сожалению, это делают многие. Самое печальное, что даже некоторые врачи позволяют тебе винить себя в случившейся трагедии. Нет, вины женщины в этом нет. Так происходит, и надо двигаться дальше, учиться с этим жить и надеяться на лучшее. Не всегда нужно искать причины, нужно просто жить дальше. Я верю, что не бывает случайностей, и то, что произошло, было лучшим при том печальном раскладе, ведь у ребёнка было и отставание в развитии, и отёк, который бы в будущем дал знать о себе.
Считается, что главное предназначение женщины — родить. И если она не может забеременеть или выносить ребёнка, это означает, что женщина — «брак». Зачастую вместо поддержки ты получаешь упреки, и возникает чувство, что ты какая-то неправильная, ведь, к примеру, соседка Маша уже родила третьего, а у тебя всё не получается.
У меня было чувство вины, ведь я не смогла, я плохая, у меня какие-то проблемы.
Благо мой муж и компетентные врачи смогли донести, что это не так, что такое случается по независящим от женщины причинам. Но, к сожалению, многие мужчины так не считают. Некоторые и вовсе до сих пор уверены, что от женщины зависит будущий пол ребёнка, и что бесплодие может быть только женским. Вся ответственность ложится на плечи женщины, ведь она не смогла.
Есть и те, кто считает, что не стоит скорбеть по внутриутробной смерти ребёнка, ведь он не родился, его ещё как бы и нет, зачем по нему плакать. Возможно, в этом есть доля правды. Ведь до определённого срока ты не чувствуешь беременности, не чувствуешь ребёнка. Только во втором триместре появляется то волшебное чувство, что в тебе бьётся сердечко, ты ощущаешь движения ребёнка. Скажу честно, мне было бы легче пережить потерю в первом триместре, когда УЗИ показывало лишь маленькую точку, а не после того, как я уже увидела ручки, ножки и знаю, спит ребёнок внутри меня или нет.
После случившегося я столкнулась с тем, что у нас нет никакой информации, поддержки для женщин, переживших внутриутробную смерть ребенка. В такой момент очень важно понять, что ты не одна, это успокаивает. Ты думаешь: «Почему это происходит только со мной, почему я такая никчемная, не могу выносить ребенка?», и важно увидеть, что подобное может случится и случается со многими женщинами. Когда я успокоилась и посмотрела по сторонам, я поняла, что такая ситуация была у каждой второй. Однако у нас принято это скрывать, поэтому ты реально ощущаешь одиночество, что очень страшно. Многие не могут пережить такое состояние и смириться с ситуацией.
Каждый проживает подобный опыт по-своему: кто-то плачет, кто-то уходит в себя. Но самое главное — понять, что ты не одна и ты не виновата. Пока женщина будет винить себя, она не сможет пережить потерю. Забыть не получится, такое не забывается никогда: трагедия будет всегда в тебе, и ты будешь вспоминать о ней, ведь это был твой ребёнок.
В такой ситуации очень важна поддержка семьи — самых близких и родных людей, и безумно тяжело, если они от тебя отворачиваются. Мне в этом повезло: мне помогли даже в том, что не задавали лишних вопросов.
Я знаю, что не все пары могут преодолеть подобное испытание, многие не выдерживают, и семьи распадаются. Однако мы с мужем смогли это пройти рука об руку, хотя отголоски тех событий преследуют нас и сегодня. Я всегда знала, как ему было тяжело, и благодарна ему за то, что он был рядом. Будьте со своими вторыми половинками и поймите, что быть одним иногда очень больно. Помните, что вдвоем поделить беду напополам всегда легче.
Иллюстрации: Ксения Горшкова
