Последовательность трёх знаменитых философских смертей — Бога, автора и субъекта провозгласила относительность всего мире, а вместе с этим и концепцию индивидуальной истины для каждого. Свобода, которую люди находят в релятивизме, допускает, что благо для одного может нести вред для другого, и даёт любому человеку стать творцом своих ответов на вопросы мироздания, однако разобщает людей, лишая их стремления к абсолютной истине и единству.
Проблему релятивизма в познании сегодня в одноимённом эссе осмыслил философ Глеб Верди. В эссе о том, как преодолеть отчуждение и слить множество субъективных реальностей в одну объективную, движущуюся к абсолютным благам, писатель объясняет, чем концепция относительности всего на свете грозит западному курсу мысли, из-за чего абсолютная истина недостижима, почему современности не хватает мыслителей, что происходит, пока философы сносят фундамент старых форм, и для чего важно уметь отличать деконструкцию от критики.
Мир Распада
Мир, а точнее его формы в рамках осмысления — от базовых понятий до сложнейших вопросов бытия — всегда был богат на интерпретации, критику старых видений и попытки обоснований новых как единых универсальных истин. И именно к ней, к истине, стремилось познание ученых любого рода. Однако сегодня прогресс онтологический или, даже можно осмелиться сказать шире, философский словно завис в воздухе и до сих пор не может толком прийти в себя, встать на ноги и двигаться вперед.
С одной стороны, всё представляется довольно оправданным, ибо со времен трех знаменитых смертей (Бога, автора и субъекта) прошло не так уж и много времени, и мы не должны ожидать, что после таких катастроф западного курса мысли мы скоро придем в себя.
Как можно видеть на всех уровнях полей интеллектуальных баталий, процессы деконструкции и переосмысления большинства, если и не всех истин все ещё не завершен. Наоборот, истина как понятие для нас зачастую не единое, совокупное, но стремящееся к единости, всё больше теряется в бесконечности интерпретаций или, что еще хуже, полном отсутствии таковых.
Наши попытки поиска истины сегодня не имеют смысла. Мы давно уже привыкаем или совсем привыкли к мысли, что все в этом мире относительно. Взгляд на любой вопрос или проблему есть лишь конструкт воспитания, социума — то есть структурных рамок, поставленных такими же людьми, как и мы, которым лишь повезло родиться раньше. Мы пытались порвать этот порочный круг, деконструировать и лишить многое статуса абсолютности, сорвать тяжелую ношу догмы с наших плеч. Однако то, с чем мы остались — лишь обломки этих кандалов, на которые все еще задумчиво смотрим, проклиная их или просто находясь в недоумении, что это и зачем оно нам, но осознавая, что пришел не катарсис освобождения, а скорее тупик дальнейшего осмысления и себя и мира вокруг нас.
Свобода, которую мы нашли в релятивизме, в относительности всего, и вправду может опьянить теми возможностями, которая она открывает. Мир становится до плоского понятным. С одной стороны. Ведь что может быть проще, чем относительность? Однако не приносит ли относительность больше вопросов, чем ответов? И это — та самая другая сторона, которая становится угрозой нашему курсу мысли сегодня.
Однако все ли так плохо с релятивизмом как таковым? Где провести черту, найти баланс между заточением мысли в кандалах догматизма и полной её бесконтрольностью в поле относительности?
Показать, что было до нас, сможет любая статья о развитии Западной мысли. Попытаться увидеть и разобрать, что делать дальше — вот цель данного текста.
Релятивизм со знаком плюс
Абсолютизация понятий исходила не только от религий, но и от вполне лишенных догматизма философов (Платон, Кант). И ведь действительно, подгон всего под один стандарт, одну максиму, порождает больше вопросов вместе с простотой своего ответа. Мир Иисуса Христа, где все люди любят врагов равно как и друзей, ударяется об относительность понятий «друг», «враг» и «любовь». Мир Канта, где мы действуем, осознавая, что каждое хорошее или плохое наше действие станет частью универсального закона, которому мы тоже будем подчиняться, заставляет нас думать о хорошем и плохом и их изменениях в контексте каждой ситуации. Абсолютизация морали в одни эпохи вела к оправданию побоев детей учителями, ибо учёность была благом моральным. И, снизив градус абсолютизации данного взгляда, мы прекратили подобные практики и приблизились к более терпимому обществу. То же самое касается любых других примеров, когда мы оставляем практики прошлого для выхода на новые уровни гуманности и осмысления нашего мира.
Любая истина заставляет нас двигаться за ней и в соответствии с ней, она требует отдачи и полного посвящения себе. Но если путь по линии истины именно линеен, наш мир — нет.
И в этом всегда заключалось одно из величайших испытаний для человека. Каждое решение заставляет нас делать маневры, сгибая, смягчая нашу линию в зависимости от обстоятельств. Никто не будет отрицать существование зла, несущего благо, и доброты, несущей вред. Никто не будет отрицать относительность, когда зло для одного превращается во благо для другого. Не в этом ли естественный порядок вещей? И что, как не относительность, помогает нам жить и выживать в таком сложном мире? И разве не будет ли проще, если каждый будет творцом своих ответов на вопросы мироздания, искателем своей истины?
Ведь далеко не всегда человечество как группа могло успешно найти путь к постижению истины, часто теряясь в фанатизме религиозном или идеологическом. Пелена предвзятости, которой можно накрыть глаза толпе, — также всегда была угрозой для поиска истин. И единственным средством для срывания подобных пелен всегда служили мыслители. Сегодня, к сожалению, как никогда раньше мы наблюдаем отсутствие мыслителей и царство пропагандистов, которые могут держать пелену своих идеологий без всякой критики и последствий, пока мыслители заняты деконструкцией старых форм.
Релятивизм со знаком минус
И здесь мы переходим к картине мира, когда релятивизм выходит из рамок и становится агентом хаоса. Главной опасностью релятивизма является дробление объективной реальности на бесконечное количество реальностей субъективных. «У тебя своя правда, у меня — своя», — именно этой невинной, казалось бы, фразой, этим предложением можно описать начало Распада.
И Распад здесь — не только красивое слово, но точный диагноз болезни, которая грозит всем нам. В первую очередь — распад коммуникаций, ведь слова из двух независимых источников независимых истин не имеют общего основания и превращаются в два разных языка.
И между этими двумя языками, двумя точками зрения нет арбитра, который бы вывел нечто объективное, и поэтому мы обречены застрять в бесконечном конфликте. Ведь один источник истины будет склонять нас в свою парадигму, и мы — как другой источник — будем пытаться склонять других в нашу парадигму.
До недавнего времени мы жили с относительностью внутри рамок. Рамок абсолютных понятий. И мышление сегодняшнего дня ставит себе врагом номер один именно всякого рода абсолютизацию. Каждая независимая точка зрения становится такой же ценной, как и другая. И любой, кто попытается оспорить такое положение вещей, будет возведен в ранг насильника индивидуальных свобод. Отсюда, от потери рамок, мы переходим к бесконечному полю воззрений и возможностей, которые, к сожалению, не несут заряда для достижения понятий, которые останутся абсолютными, как бы человек не старался это отрицать (любовь, истина, счастье и т. д.).
Оставляя гигантские концепты, которые в жизни ищет почти каждый человек, на усмотрение каждого отдельного индивида, мы оставляем его один на один с этими концептами, заставляем в одиночку освоить, одолеть само бытие.
Такая система, следуя из довольно мирного предложения, порождает лишь изоляцию и враждебность мнений и даже реальностей каждого отдельного индивида. В таком мире ад — это действительно другие.
И поэтому релятивизм хорош до некой степени, только когда работает в рамках абсолютных понятий и является антитезисом Абсолюту. В нашем же мире релятивизм — одинокий тезис, и мы так и не вывели его синтез ввиду отсутствия ему противника.
Даже крайняя форма релятивизма — «все относительно» — уже строит утверждение, а через него и картину мира абсолютного единства. Однако, это единство — пусто и бессмысленно, парадоксально само по себе. Пытаясь отойти от отрицания Абсолюта, мы пришли к его абсолютному отрицанию, то есть — в абсолютное ничто.
Проблема ясна и не требует дальнейших описаний, но вопросы «что делать?» и «как нам стремиться к абсолютным понятиям?» все еще стоят. И поэтому тут мы должны установить новый курс для движения мысли.
Истина как недостижимое
Абсолютное отрицание становится Абсолютом само по себе и приходит в тождество с абсолютным бытием, так как когда весь свет заменяет тьма, то тьма становится неотличимой от света, ибо у нас нет ориентира для сверки.
И поэтому, скорее всего, у многих вызовет разочарование факт того, что поиск ответов и нахождение концепций в их абсолютном понимании может не быть достижимым — настолько недосягаемым, что многие сочтут его несуществующим.
Ровно как мы не можем существовать в отрицании Абсолюта, так же мы не можем жить в самом Абсолюте. Но это не значит, что стремление в него — это пустая трата времени.
Абсолютное бытие есть также и абсолютное ничто, и поэтому мы существуем не в абсолютных понятиях — ни физически, ни метафизически, — но находимся в постоянном поиске, постоянном стремлении.
Счастье для одного может противостоять счастью другого, возможно, но не в абсолютном смысле счастья, а лишь в относительном, — относительно того, кто это счастье приобретает.
То же самое будет касаться любых других определений. И поэтому глупо было бы также надеяться на подобные утопические воплощения идей в нашем мире. И не нужно ждать, что наши поиски принесут Рай на Землю, и мы, взявшись за руки, будем существовать, растворившись в этой Нирване.
Поэтому сегодня очень важно для мыслителей всех сфер — от религиозных до секулярных — вернуться к этому стремлению. Как Хайдеггер в двадцатом веке обратил наш взор на утерянный вопрос бытия самого по себе, так и мы сегодня должны вспомнить и начать заново осмысливать единые понятия, стараясь приблизиться к ним, даже если и будем понимать, что абсолютная форма для нас самих может быть лишь ориентиром.
Переход из Распада к Единому
Последние десятилетия деконструкции — это лишь снос фундамента и попытки существования без него. И поэтому нам как никогда важно отличать деконструкцию от критики. Как критика — путь к единству понятий, один из этапов осмысления, так деконструкция — разрушение безо всякого созидания.
Чем больше мы будем упираться в объективный фундамент мироздания и находить общий язык для соединения наших субъективных реальностей в одну общую объективную, тем ближе мы будем к истине — понятию, которое главнее всех других, которое включает в себя все остальные, все мироздание в целом.
Это понятие, как никакое другое, не может существовать в своем абсолютном виде, но чем ближе мы к нему, чем сильнее идёт борьба за достижение абсолютной истины, тем наше познание становится богаче и цельней.
Единство важно как определяющая рамка для наших стремлений, внутри которых нет догматизма, но есть свобода для познания.
Иллюстрации: Ann Comrade
