Тимофеев и диван

Владелец салона грилей Тимофеев непостижимым образом оказывается в домашнем халате и тапочках на диване посреди грязного окопа во время ожесточенного боя. Еще совсем недавно он наслаждался уютом московской квартиры, отдыхая после рабочих будней перед телевизором за просмотром вечерних ток-шоу. Что пошло не так в его жизни, где он допустил ту роковую ошибку, которая привела его в окоп, и как ему теперь отсюда выбраться?

Тимофеев сидел на любимом бежевом икеевском диване и громко рыдал, обхватив голову руками. Чистенький диван с Тимофеевым стоял посередине грязного окопа, а вокруг свистели пули, разрывались гранаты, шумели полчища дронов. Бой был в самом разгаре, казалось, что каждый воюет сам за себя, неистово стреляя во все стороны из всех возможных видов вооружений. Кого-то, истекающего кровью, пронесли совсем рядом с диваном на носилках, кто-то уже лежал в грязи в дальнем углу окопа без признаков жизни.

На сам диван и его хозяина не попадали не только пули и осколки снарядов и гранат, но и просто ошметки грязи и кровь раненых военных; это был маленький островок безопасности посреди кромешного ада. Тимофеев громко читал обрывки молитвы, которую когда-то слышал от своей бабушки, и вспоминал трагическую цепочку событий, которая привела его в окоп.

Тимофеев был человеком деловым и предприимчивым. Он всегда что-то кому-то продавал и делал это весьма неплохо. Он видел свою главную миссию в получении дохода. В своей богатой карьере коммерсанта Тимофеев торговал почти всем — джинсами, квартирами, сантехникой, стройматериалами, пивом, сигаретами, турпутевками и даже знаменитыми таблетками для похудения. Ему было абсолютно все равно, что конкретно предлагать покупателям — главное, чтобы это было прибыльно. Например, будучи сам человеком некурящим, он находил оправдание продаже сигарет выбором свободных взрослых людей, прекрасно осознающих свои риски. «Нельзя отбирать у людей свободу выбора», — любил говорить Тимофеев. Он легко переходил с работы на работу, как только видел интересную материальную перспективу.

Тимофеев работал в торговых отделах множества фирм и компаний, пока, наконец, не создал свою собственную — по продаже и обслуживанию грилей. Настало время переводить разбогатевших соотечественников с древних советских мангалов на нормальную западную технику для прожарки мяса и бургеров — Тимофеев со своим бизнес-партнером с энтузиазмом взялись за дело. Дело в том, что у партнера были хорошие контакты в Америке, при помощи которых удалось найти первоклассных поставщиков. Вообще, Тимофеев уважал Америку за ее свободный дух, предпринимательство, возможности самореализации и, конечно, качественную продукцию от тех же джинсов до айфонов. Он обожал свои американские поездки — успел побывать и насладиться Нью-Йорком, Калифорнией и Техасом. В честь свободного южного штата компанию назвали «Техасский Гриль».

Бизнес шел неплохо, и клиентская база росла как на дрожжах — покупатели с удовольствием разбирали грили для своих загородных домов. Тимофеев тоже имел участок с современным коттеджем по Симферопольскому направлению Московской области, где проводил выходные и добрую часть лета вместе с супругой Ниной и сыновьями, Борисом и Николаем. На участке Тимофеев создал маленький кусочек Америки со стриженным газоном, батутом, летним бассейном, самым большим грилем из ассортимента фирмы и, конечно, огромным черным джипом в гараже.

Диван из ИКЕА появился в квартире Тимофеева в ЖК на Каширке несколько лет назад после свежего ремонта, сделанного на годовой бонус от последнего работодателя, оптовой алкогольной компании «Желтое и Зеленое» — в том году он полностью «разгромил» всех конкурентов на полках центральных столичных супермаркетов. Для достижения поставленной коммерческой цели пришлось «подсадить» основных закупщиков на так называемую неформальную систему поощрения, но это того стоило и окупилось с лихвой.

Тимофеев любил ездить в ИКЕА, выбирать и тестировать мебель для квартиры и коттеджа, а также уплетать шведские мясные фрикадельки с клюквенным соусом с обязательным мороженым на выходе. Во время очередного визита ему сразу приглянулся комфортный просторный шведский диван модели Trollkarl благородного бежевого оттенка, на котором он отчетливо представил себя в гостиной напротив огромной плазмы Sony за просмотром вечерних новостей и любимых фильмов. Тимофеев обошел диван вокруг, пощупал добротную ткань и прилег, почувствовав как материал приятно обволакивает его грузное тело; внутри стало теплее, и все сомнения выбора отпали в один миг. «Какой он волшебный!» — подумал Тимофеев. На следующий день служба доставки привезла заказ на Каширку, и Тимофееву не составило особого труда собрать диван в течение получаса.

Скорее всего, без дивана Тимофеев не смог бы полностью реализоваться как геополитик. Его интерес к международным отношениям зародили телепередачи, которые он начал регулярно смотреть, с удобством полеживая на любимом диване. Это было лучшее время суток для Тимофеева — нигде больше он не мог наблюдать и сам испытывать такие острые эмоции, вести насыщенную интеллектуальную жизнь. Он оказывался в ментальном октагоне на смешанных политических единоборствах, где разрешалось использовать практически любые приемы. Ведущие передач были настоящими гуру своего дела — они никогда не лезли за словом в карман и могли «прикончить» оппонента прямо в студии, в исключительных случаях применяя даже физическое воздействие.

Будучи по жизни довольно добродушным человеком, Тимофеев превращался в настоящего дракона, когда речь заходила о политике. С помощью телепередач он понял, что в мире уважают только сильные государства, которые любыми средствами способны отстаивать свои интересы. Проявление же мягкости и интеллигентности в большой политике, как и в бизнесе, было равнозначно слабости и всегда наказывалось. Телеведущие и их собеседники научили его брать напором; сама логика и аргументы были не так важны — главное сила и способность «газовать» в любой сложной ситуации.

Со временем он сам стал участвовать в теледебатах, выкрикивая важные комментарии и предложения с икеевского дивана. Он относил себя к геополитическим экспертам с жесткой непримиримой позицией и был уверен, что страна должна обязательно услышать его голос. В какой-то момент ему стало казаться, что ведущие программы разговаривают с ним, называют по имени и интересуются его мнением по насущному вопросу. В своих ответах и рассуждениях он всегда исповедовал «сильную руку» — запретить, посадить, разбомбить, расстрелять и т. д.

Тимофеев часто засыпал на диване, не в силах дойти до супружеской спальни после столь эмоциональных дискуссий. Время, проводимое с семьей, стало сокращаться в пользу дивана, и Нина пыталась высказывать свое недовольство.

«Костя, это уже ни в какие ворота не лезет! Ты просто прилип к своему телевизору! Раньше разговаривали, с ребятами в шахматы играли, а теперь вечерами тебя как будто с нами нет!» — возмущалась супруга.

«Нина! Ты что, не видишь, что в мире происходит?! Можем страну просрать, если ничего не будем делать! Неужели ты не понимаешь?!» — парировал Тимофеев с дивана.

Катя только вздыхала и махала рукой.

Тимофеев осознавал, что семью можно потерять точно так же, как страну, и решил действовать. Вместо любви к шахматным фигурам Тимофеев решил прививать сыновьям любовь к Родине и для этого разработал комплекс мер. В него входила утренняя политинформация за завтраком, участие в военно-патриотических мероприятиях и фестивалях с военной техникой, тренировка стрельбы из пистолета, а также запись в новую секцию детско-юношеского MMA. По его мнению, ребята должны научиться не только любить Родину, но и уметь защищать ее.

В офисе Тимофеев стал внимательнее присматриваться к сотрудникам, пытаясь понять, какую политическую позицию они разделяют. Когда он узнал, что один из продавцов-консультантов грилей бывает на оппозиционных митингах, он вызвал его к себе в кабинет на профилактическую беседу.

«Андрей, ты хотя бы понимаешь, что идешь против своей страны?» — практически без подготовки начал Тимофеев.

«Константин Евгеньевич, я не иду против страны — наоборот, я ее люблю и именно поэтому выхожу на митинг. Я не хочу, чтобы в моей Родине так нагло воровали и прессовали политических оппонентов», — пытался защищаться консультант.

«Вас используют в чужих интересах, а потом выкинут за ненадобностью и сломают жизнь!» — предупреждал Тимофеев.

«У меня есть конституционное право мирно выражать свой протест!» — настаивал Андрей.

«В общем, еще раз что-то подобное о тебе услышу, здесь больше работать не будешь! Мне тут революционеры не нужны! Свободен!» — сурово резюмировал Тимофеев.

На своих американских партнеров Тимофеев тоже начал смотреть с подозрением. Ему теперь казалось, что все эти годы они его использовали. Также он почувствовал, что американцы хотят от него чего-то большего, чем просто денег — возможно, речь шла о его уникальной душе. В свою последнюю поездку в Америку он стал более внимательно смотреть по сторонам — здесь толпы геев с радужными флагами, тут демонстрации притесняемых чернокожих, там полчища бездомных; его картинка о стране и ее обитателях начала постепенно меняться. Похоже, его обманывали, а за фасадом благополучия происходили страшные вещи. Он даже хотел переименовать «Техасский гриль» в «Кубанский», но его с большим трудом отговорил партнер, ссылаясь на большие маркетинговые инвестиции в существующий бренд.

Во время своих выступлений на телепередачах он требовал все более решительных мер и все больше понимал, что решить геополитические проблемы можно только с применением военной силы, так как никакие аргументы, похоже, больше не работают.

«Они просто издеваются над нами! Хватит это терпеть уже! Надо решительно действовать, а то будет поздно! Мы — великая страна и не можем позволять так с собой поступать! Наши главные союзники — это армия и флот!» — какие только аргументы не приводил Тимофеев на теледебатах.

Тем временем Нина совсем отчаялась увидеть мужа в своей спальне — счет уже шел даже не на месяцы. В конце концов ей пришлось развлекать себя подручными средствами, пока муж спасал отечество на диване.

Начало военных действий Тимофеев встретил как праздник и награду за бессонные ночи, проведенные на диване у телевизора. Его голос был услышан, и возмездие состоялось. Он решил отметить это событие праздничным семейным ужином. К разочарованию Тимофеева, Нина совсем не горела энтузиазмом по этому поводу, постоянно причитала и в упор отказывалась видеть весь масштаб происходящих исторических событий.

«Господи, что творится-то!» — причитала она.

«Нина, по-другому они не понимают, разве ты не видишь? Ну сколько на это можно спокойно смотреть?» — объяснял ей Тимофеев.

«Костя, что ты такое говоришь? Это же война, сколько людей пострадает!» — не унималась супруга.

«У нас не было другого выхода. Они нас окружили со всех сторон!»

«Это бесполезно… Ты так изменился за последнее время».

«К сожалению, времена не выбирают. Но мы обязательно победим, и все хорошее вернется», — успокаивал Тимофеев.

Нина всхлипнула, закрыла лицо руками и вышла из комнаты. Тимофеев покачал головой и отправился на близлежащий фермерский рынок за продуктами для праздничного застолья.

Главным блюдом вечера был великолепный узбекский плов, который Тимофеев научился неплохо готовить по кулинарному каналу на Youtube. На закуску полагались бакинские огурцы, помидоры и зелень, а также грузинские сациви и рулетики из баклажана. Из холодильника прибыла бутылка водки «Белуга».

«За нашу Родину!» — поднял свой первый тост Тимофеев.

«Ура!» — поддержали сыновья в зеленых пилотках, чокаясь стаканами со сладкой газировкой.

«За нашу будущую победу!» — продолжал Тимофеев.

«За победу!» — вторили Борис и Николай.

Нина грустно сидела в дальнем углу стола с бокалом красного вина.

«Не все сразу понимают гениальность замысла, это нормально», — произнес Тимофеев, посматривая в сторону Нины.

«А если тебя призовут?» — мрачно спросила она.

«Я и сам пойду страну защищать, если надо будет!» — гордо и решительно ответил Тимофеев.

«Защищать?» — Нина странно посмотрела на Тимофеева и нехарактерно для себя залпом выпила свой бокал.

Никого защищать Тимофеев не отправился, зато успел купить три ярко-красные мягкие подушки для дивана в ИКЕА аккурат перед ликвидацией магазина. Диван стал еще более удобным и стильным, а любимые политические шоу более эмоциональными и яростными. Тимофеев стал заранее готовить свои выступления, записывая самые главные тезисы на бумагу. К политическим дискурсам теперь подключились и ежедневные военные сводки, на которых он также присутствовал, в основном в роли наблюдателя. «Будет что сегодня обсудить с мужиками в студии!» — радовался про себя Тимофеев.

Доходы его фирмы постепенно падали, торговля с Америкой также сокращалась. С одной стороны, его печалило, что постепенно рушилось то, что он создавал все эти годы, с другой, он в какой-то степени даже был этому рад. Ведь получалось, что через свой бизнес он опосредованно финансировал военно-промышленный комплекс США, который, в свою очередь, строил бесконечные базы по всему миру и накачивал оружием экстремистские режимы, представляющие серьезную угрозу его Родине.

Отношения с Ниной продолжали портиться, и Тимофеев часто думал, где он упустил ее, в какой момент она стала отдаляться от проблем страны и, как следствие, от своего мужа. Он был уверен в своей правоте и очень надеялся, что окончательная победа принесет мир и в его семейный очаг. Пока же до взаимопонимания было очень далеко…

«Зачем ты вдалбливаешь детям всю эту чушь?»

«Нина, это не чушь! Ребята должны понимать, что происходит в мире и расти настоящими мужиками, а не размазнями какими-то».

«Ты ломаешь им жизнь и психику всей это военной фигней!»

«Ты опять не понимаешь! Детьми надо заниматься с детства, приучать уметь постоять за самих себя и за страну!»

«Боже, Костя, ты сходишь с ума, разве ты не замечаешь?! Мне так больно на все это смотреть и я не знаю, что мне делать. Ты стал совсем чужой, я тебя не узнаю».

«Нин, ну ты опять за свое? Вот вам мозги промывают в этих интернетах!»

Вновь не придя к компромиссу, супруги разошлись по разным комнатам.

Бумага из полиции на Андрея из торгового отдела всполошила весь офис. В ней шла речь о возбуждении административного дела в отношении сотрудника из-за каких-то лживых новостей. Дела у компании и так были так себе в последнее время, а теперь еще и это… Бухгалтерия опасалась назидательных проверок, и было за что — часть продукции завозилась по серым схемам и продавалась за наличные. Тимофеев был в бешенстве и жаждал крови доморощенного бунтовщика — прямо с утра вызвал того на ковер.

«Я же тебя предупреждал не заниматься этой фигней! Ты что, глупый? Что за новости ты там распространяешь?» — кипел Тимофеев.

«Я ничего не распространяю. Я вышел на пикет против войны».

«Самый умный?! Никто не хочет войны, но нас вынудили это сделать, а если уже драка началась, то другого выхода, как победить, уже нету».

«Это несправедливая и ничем не спровоцированная война, где гибнет очень много людей со всех сторон. Это надо срочно остановить», — настаивал Андрей.

«Неспровоцированная?! Ты что, не видишь, что с нами делают, как нас обложили со всех сторон?»

«Да бред все это, никто никого не обложил. Все это больные фантазии. Никому от нас ничего не надо, и нам нужно тоже от всех отстать и заниматься своими проблемами, которых у нас немало».

«Тебя бы на фронт отправить, сопляк — там бы научили уму-разуму!» — уже не сдерживался Тимофеев.

«Во-первых, не надо на меня кричать и обзываться — вы не имеете никакого права, а, во-вторых, почему вы сами не едете на свой фронт, если такой патриот?»

«Надо будет — поеду!»

«Да хрен вы куда поедете. Вы других, глупых и доверчивых, мастаки посылать, а сами сидите в теплых квартирах у телевизоров и рассуждаете, кого бомбить, стрелять и сажать!»

«Пошел вон отсюда! Ты уволен!» — закричал Тимофеев.

«С большим удовольствием!» — Андрей выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью.

Слова Андрея сильно задели Тимофеева. Конечно, он, лежа на диване, по ночам мечтал о фронте, окопах, боевых товарищах и наградах. О том, как он зовет своих солдат в атаку и, несмотря на огневой шторм, берет укрепленные позиции противника. Но на его плечах была семья и коллектив «Техасского гриля», а также важная миссия на геополитической арене — на кого он все это мог оставить?

Вернувшись домой, Тимофеев открыл подаренную коллегами на день рождения бутылку виски Glenfiddich и расположился на диване. Нина забирала детей с секции юного бойца MMA, и у него было время немного привести в порядок свою нервную систему после скандала на работе. Он никак не мог успокоиться из-за смутьяна, который фактически обвинил его в малодушии и трусости. Но он еще всем покажет! Бутылка виски уже подходила к концу, когда в комнату вошла Нина.

«Что тут происходит? Ты что, напился?»

«Я завтра ухожу на фронт», — заговариваясь, промямлил Тимофеев.

«На фронт? Господи, Костя, проспись хорошенько для начала. Штурмовик».

«Вот увидите!» — не очень членораздельно отбивался Тимофеев.

Нина уже по традиции махнула рукой и вышла из комнаты. Тимофеев посмотрел ей вслед, дотянулся до телевизионного пульта, из последних сил включив вечернюю политическую передачу, и громко захрапел.

Проснувшись на диване, Тимофеев сладко потянулся и попытался нащупать свой айфон, чтобы проверить мессенджеры и телеграм-каналы с военными сводками. Не найдя телефон, он повернулся в сторону плазмы и, к своему глубокому изумлению, не обнаружил ее. Он также не обнаружил привычную стену, окно и полку с книгами. Вокруг не было ничего из его уютной гостиной. Вместо этого он смотрел в грязную стену из земли с непонятными деревянными балками. Воздух был непривычно холодным и чистым, правда, немного попахивало гарью. Тимофеев еще раз протер глаза в надежде на последствия сна, но картинка повторилась вновь и, похоже, смахивала на новую реальность.

«Ниииин!» — прокричал Тимофеев.

Никакого ответа от супруги. Голова жутко раскалывалась от виски, в теле присутствовала сильная похмельная ломота. «Надо заставить себя встать, пройтись и проветрить голову — это какой-то глюк», — подумал про себя Тимофеев. Собравшись с силами, он поправил халат, свесил ноги в пушистых домашних тапочках с дивана, пытаясь нащупать пол, и вляпался в жирный слой грязи.

«Что за черт?!» — удивился Тимофеев.

Похоже, вариантов остаться чистеньким не было, и он решил пожертвовать тапочками ради надежды на возвращение психологического равновесия. Тимофеев сделал несколько десятков шагов от дивана по глубокой земляной траншее глубиной около двух метров, пока не наткнулся на тяжелый металлический предмет.

«Похоже на пулемет… Боже, где я?» — недоумевал Тимофеев.

Из-за угла траншеи послышались шаги. Что-то внутри подсказывало Тимофееву, что ничего хорошего от возможной встречи с незнакомцем ждать не стоит, и он интуитивно ринулся в сторону дивана, как к спасительному оазису. Вскарабкавшись на диван, он накрылся одеялом, рассчитывая на чудо возможного возвращения в свою привычную реальность. Из-за угла показался вооруженный человек в каске и камуфляже, который поднял с земли оставленный пулемет и прошел с ним мимо изумленно выглядывающего из-под одеяла Тимофеева, абсолютно не обращая на него никакого внимания.

«Что здесь происходит? Как я сюда попал? Это какой-то розыгрыш?» — продолжал вопрошать про себя Тимофеев.

Немного придя в себя и выждав еще некоторое время, Тимофеев предпринял вторую исследовательскую вылазку по траншее в этот раз в другом направлении. Стараясь бесшумно двигаться в пушистых тапочках по грязной траншее, он преодолел несколько десятков метров и пару поворотов, пока, наконец, не уткнулся в импровизированную дверь из досок, которая, по всей видимости, служила входом в землянку. Аккуратно приблизившись вплотную к двери, Тимофеев услышал мужские голоса и шум посуды. Вкусно пахло супом.

«Сегодня что-то подозрительно тихо, видимо готовятся, сволочи».

«Обещали прислать подкрепление — и опять никого. Задолбали! Нам теперь здесь сдохнуть, что-ли?»

«Палыч, да никто ничего не пришлет, уже понятно. Каждый за себя, как обычно».

«Даже трупы не забирают — гниют в окопе вторую неделю!»

На этой фразе Тимофеева сильно затошнило, и он издал характерный звук.

«Палыч, что там? Сходи проверь — опять крысы, наверное».

Тимофеев не был готов к этой встрече и ринулся обратно к дивану, стараясь не шуметь. Было слышно, как кто-то вышел из землянки; шаги постепенно приближались к Тимофееву, который уже сидел на диване и предупредительно поднял руки вверх, продумывая оправдательную речь. Солдат с автоматом шел прямо на него; Тимофеев зажмурился, предвидя не очень приятную развязку. Как и в первый раз, вооруженный незнакомец прошел мимо дивана, как будто не замечая его. Дойдя до противоположного края окопа, «Палыч» стал возвращаться. Тимофеев стал привыкать к новой роли невидимки и с интересом разглядывал своего визави, который был экипирован точь-в-точь как герои военных выпусков телепередач. Единственным отличием было лицо военного — вместо воодушевленного с горящими глазами в телевизоре, это было изнеможенное с потухшими.

«Палыч, ну что там?» — донеслось из землянки.

«Чисто все! Оставьте пожрать только!» — ответил Палыч.

Тимофеев выдохнул и свернулся калачиком на своем островке безопасности из ИКЕА. Теперь было очевидно, что он каким-то непостижимым образом попал в настоящий солдатский окоп. Кто его сюда перенес и как? А самое главное — как теперь отсюда выбираться? Он судорожно пытался найти свой телефон, но все было тщетно — похоже, что он остался в его уютной теплой квартире на Каширке.

Через пару часов произошло то, чего он ждал и боялся — жутко захотелось в туалет. Он очень долго терпел, чтобы отложить новое рискованное путешествие, но больше держать в себе это стало невозможно. Было принято тактическое решение пописать в дальнем краю окопа от землянки. Со стороны бойцов раздавалась тишина, похожая на дневной отдых, и Тимофеев воспользовался этой паузой, чтобы облегчиться. Звук разбивающейся о землю струи немного успокоил его и настроил на составление плана действий. Сейчас он соберется с силами и попробует вылезти их окопа наверх, а там наверняка откроются новые возможности. Застегнув ширинку, он решительно направился к дивану, как вдруг услышал звук, похожий на электрическую стрекозу. Его худшие опасения подтвердились, когда он поднял голову и увидел прямо над собой зависший дрон, игриво подмигивающий красными огоньками. В ответ Тимофеев перекрестился.

Следующие несколько секунд напоминали кадры фильма «Крепкий Орешек» — мужчина в домашнем халате и тапочках совершает огромные прыжки внутри окопа по направлению к дивану, в то время как вслед за ним разрываются падающие с дрона гранаты. Уже сидя на диване в холодном поту, Тимофеев слушал, как солдаты выбегают из землянки и после несколько попыток сбивают дрон, который падает где-то над его головой. Тимофеева сильно трясло, пот лился рекой — стало понятно, что он оказался в западне, из которой не было видно выхода.

Пролежав на диване до наступления темноты и немного отойдя от происшествия с дроном, Тимофеев решился на очередную вылазку — ему до помутнения в глазах хотелось пить. Жажда окончательно победила страх и он в полубреду двинулся в сторону землянки, освещая окоп своим белым халатом. Рядом с дверью на деревянной коробке, опираясь на автомат, прикорнул один из бойцов, который, похоже, выполнял функцию караульного на случай внезапной атаки. Услышав шаги, солдат слабо приоткрыл глаза, по всей видимости, по-прежнему пребывая в полусонном состоянии. Тимофеев как вкопанный встал перед караульным, боясь дышать.

«Мужик, ты кто?» — спросил боец сонным голосом. Было видно, что его сознание до конца не определилось по поводу реальности образа мужчины в халате и тапочках.

«Я Костя Тимофеев».

«Аааа… Понятно. С какой планеты?»

«Я из Москвы. С Каширки».

«Ясно. Что здесь делаешь?»

«Можно попить?» — Тимофеев жадно смотрел на бутылку воды рядом с караульным.

«Бери, конечно».

Тимофеев сделал несколько глотков размером с полбутылки.

«Я сам не знаю, как сюда попал».

«Да мы все не знаем, мужик, не расстраивайся. Говорили, что будем в тылу на обеспечении, а по факту... Ну, ты сам видишь».

«Мне очень страшно».

«Норм, мужик, я тоже сначала обсирался, но после пары двухсотых уже начинаешь привыкать. А ты сам случайно не двухсотый? Похож на одного из соседней роты».

«Я пока нет. Я домой хочу».

«Домой… Это сложно. У нас некоторые парни себе руки и ноги простреливают, чтобы отсюда свалить. У меня пока духа не хватает, но, возможно уже поздно».

«Поздно?»

«Да, сегодня ночью, судя по всему, попрут. А у нас уже почти никого не осталось. Подкрепление тоже не присылают».

«Да, я слышал. А просто уйти нельзя?»

«Нее, высунешься — накроют сразу. Там арта, дроны, да и снайперы, скорее всего, — они уже не очень далеко сидят. Пойдешь сдаваться — не факт, что выживешь, да и от своих может прилететь. Ты иди отдохни, мужик, скоро жарко будет».

«Да, я, пожалуй, пойду, полежу… А у вас нет телефона, случайно, мне бы домой позвонить Нине..».

«Телефона? Не, мужик, какой телефон на передке?»

Немного помолчав, караульный добавил:

«Слушай, а ты если вдруг так же к Саше, жене моей в сон попадешь, можешь ей сказать, что я ее очень люблю? И Гришку тоже очень-очень. Пусть папку не забывает. Меня, кстати, Коля зовут».

«Очень приятно. Костя.. Да, конечно, передам».

Тимофеев не смог сдержать слез.

«Ну, я пошел».

«Давай, мужик, может, еще увидимся где-то там во снах».

Караульный прикрыл глаза и очень быстро засопел. Тимофеев сделал еще несколько смачных глотков воды про запас и, всхлипывая, медленно побрел в сторону дивана.

***

Открыв глаза и увидев стены родной гостиной на Каширке, Тимофеев не сразу поверил в происходящее. Издавая нечленораздельные звуки, он спрыгнул с дивана и первым делом бросился, как безумный, целовать дубовый паркет. Весь в слезах, взъерошенный, в мокрых трусах он затем бросился в спальню жены и, упав на колени, склонил голову на одеяло, сильно подергивая ею от громких рыданий.  Нина с удивлением смотрела на своего плачущего в ее кровати мужа и спустя пару минут начала успокаивающе поглаживать его волосы.

«Костя, что случилось?»

«Нина, прости меня, мудака, пожалуйста! Я тебя очень сильно люблю и клянусь, никуда от вас больше не уйду!» — захлебываясь прорыдал Тимофеев все еще ошарашенной и ничего не понимающей жене, которой только предстояло отмывать пол от следов грязи, тянувшихся по всей квартире от бежевого дивана Trollkarl из ИКЕА.