Людвиг Витгенштейн считал, что все вечные философские вопросы существуют только из-за неправильного употребления слов. Он хотел решить эту проблему, устанавливая строгие соответствия между языком и физическим миром. Позже логик скорректировал свою теорию, язык стал пониматься как подвижная система контекстов, подверженная возникновению противоречий, от которых можно избавиться, прояснив правила употребления языковых единиц. Вышедшая недавно в переводе Валерия Анашвили книга «Zettel» — коллекция заметок, написанных философом с 1929 по 1948 год и отобранных Витгенштейном в качестве наиболее значимых для его философии, она отражает основные темы, занимавшие логика всю жизнь. Публикуем фрагмент из неё — рассуждения о том, что такое язык и предложение, значение слова и реальность, надежда и ожидание, боль и цвет.
52. Можно ли приказать кому-то понять предложение? Почему никому невозможно приказать: «Понимай это!»? Разве я не могу исполнить приказ «Пойми это предложение на греческом!», выучив греческий язык? – Аналогично: можно сказать «Вызови у себя боль!», но не «Испытывай боль!». Говорится: «Приведи себя в это состояние!», но не: «Будь в этом состоянии!»
53. Каждое мгновение я жду взрыва. Я не в силах направить свое внимание ни на что другое; смотрю в книгу, но не читаю. На вопрос, почему я рассеян или выгляжу нервным, отвечаю, что все время жду взрыва. — Ну, а теперь: описывало ли это предложение именно такое поведение? Но как тогда отличается процесс ожидания взрыва от процесса ожидания совершенно другого события, например, определенного сигнала? И чем отличается ожидание одного сигнала от ожидания мало чем от него отличающегося другого сигнала? Или то, как я действовал, было лишь побочным явлением собственно ожидания, и оно было особым ментальным процессом? И был ли этот процесс гомогенным или составным как предложение (с внутренним началом и концом)? — А как узнает тот, в ком он протекает, ожиданием какого события является процесс? Впрочем, непохоже, чтобы он терялся в неопределенности. Вряд ли он констатирует душевные или другие состояния и строит предположения об их причинах. Пожалуй, он мог бы сказать: «Не знаю, только ли из-за этого ожидания я сегодня так переживаю»; но он не станет говорить: «Ну, я не знаю, является ли то состояние души, которое сейчас у меня, ожиданием взрыва или чем-то другим».
Высказывание «Каждый миг я жду грохот от взрыва» есть выражение ожидания. Эта словесная реакция есть отклонение стрелки, указывающей на предмет ожидания.
54. Кажется, ожидание и факт, который удовлетворяет это ожидание, как-то сочетаются друг с другом. Можно описать сочетающиеся ожидание и факт, чтобы увидеть, в чем состоит их соответствие. Здесь сразу думаешь о сочетании тела и соответствующей ему полости. Но если захотеть описать и то и другое, станет ясно, что в той мере, в какой они сочетаются, для обоих подходит одно описание. (Сравни, что значит «Брюки не подходят к этому пиджаку».)
55. Как и все метафизическое, гармонию между мыслью и действительностью следует искать в грамматике языка.
56. Моя мысль такова: если бы кто-то мог увидеть ожидание как таковое, – он должен был бы увидеть и то, что ожидается. (Но так, чтобы для перехода от того, что он видит, к факту, который ожидается, не нужен был ни метод проекции, ни метод сопоставления.) Но ведь это так: кто видит выражение ожидания, видит и то, «что ожидается».
57. Мысль, что лишь найденное показывает нам то, что мы искали, лишь исполнение желания – то, что мы желали, означает суждение о процессе как о симптомах, наблюдаемых у другого человека, симптомах ожидания или поиска. Я вижу его беспокойно шагающим по своей комнате туда-сюда; тут некто входит в дверь, он сразу успокаивается и проявляет признаки удовлетворения. Тогда я говорю «Очевидно, он ждал этого человека».
58. Мы говорим, что выражение ожидания «описывает» ожидаемый факт, и мыслим его как предмет или комплекс, которые являются исполнением ожидания. — Однако исполнением будет не ожидаемый, а то, что он придет.
Ошибка глубоко укоренена в нашем языке: мы говорим «я жду его», «я жду его прихода» и «я жду, что он придет».
59. Нам трудно освободиться от сравнения: человек входит – событие происходит.Как если бы событие уже сформировалось перед дверью действительности и теперь входило бы в нее (как в комнату).
60. Реальность — это не свойство, которое у ожидаемого еще отсутствует и которое присоединяется к нему, когда ожидание исполняется. — Реальность не похожа и на дневной свет, который только и придает цвет вещам, одинаково бесцветным в темноте.
64. Я насвистываю, и кто-то спрашивает меня, отчего у меня хорошее настроение. Я отвечаю: «Надеюсь, сегодня придет N». — Но когда я насвистывал, я ведь не думал о нем. И все же было бы ошибкой сказать: я прекратил надеяться, когда начал свистеть.
65. Если я говорю: «Я жду .....» — будет ли это констатацией того, что ситуация, мои действия, мысли и т. д. суть ожидание этого события; или слова «Я жду .....» принадлежат к процессу ожидания?
При определенных обстоятельствах эти слова означают (могут быть заменены на) «Я полагаю, то-то и то-то случится». Порой даже «Будь готов к тому, что .....»
66. Психологические — тривиальные — спекуляции об ожидании, ассоциации и т.д. всегда упускают самое примечательное, они пространно рассуждают, не касаясь основного вопроса.
67. Ожидание заложено в ситуации, из которой оно рождается. Например, ожидание взрыва может вытекать из ситуации, в которой следует ожидать взрыв. Тот, кто его ждет, сначала услышал, как двое перешептывались: «Завтра в десять будет подожжен фитиль». Потом он подумал: возможно, тут кто-то хочет взорвать дом. Около десяти часов он становится беспокойным, вздрагивает от малейшего шума и, наконец, на вопрос, отчего он так нервничает, отвечает: «Я жду...» Этот ответ делает понятным, допустим, его поведение. Он также дает нам возможность представить себе его мысли и чувства.
68. Исполнение ожидания состоит не в том, что происходит нечто третье, что может быть описано не только как собственно «исполнение ожидания», но и как-то еще, например как чувство удовлетворения, радость или как-то иначе. Ожидание того, что нечто случится, равно ожиданию исполнения этого ожидания. [Заметка на полях: ожидание того, чего нет.]
69. Сократ Теэтету: «Кто представляет, не должен ли представлять нечто?»
— Т.: «С необходимостью».
— С.: «А кто представляет нечто, не представляет ли существующее?»
—Т.: «Кажется, это так».
Подставим в этот аргумент вместо слова «представлять», допустим, слово «убивать», тогда у нас будет правило для употребления этого слова: бессмысленно говорить «Я убиваю нечто, что не существует». Я могу представить себе на этом лугу оленя, которого тут нет, но не убить оленя, которого тут нет. А «представить себе оленя на лугу» означает: представить, что олень тут есть. Но убить оленя не означает: убить, что...и т. д. Если же кто-то скажет «Чтобы я мог представить себе оленя, он все же в определенном смысле должен иметься», — то вот ответ: нет, для этого он ни в каком смысле не должен иметься. А если возразят: «Но ведь, например, коричневый цвет должен иметься, чтобы я мог его себе представить», — то следует сказать: «имеется коричневый цвет» вообще ничего не означает; кроме того разве, что здесь или там он существует в качестве цвета определенного предмета; и чтобы я мог представить себе коричневого оленя, это не обязательное условие.
70. Иметь возможность что-то сделать — это как тень действительного поступка, точно так же, как смысл предложения кажется тенью факта, а понимание приказа — тенью его исполнения.В приказании факт словно «заранее отбрасывает свою тень». Но такая тень, чем бы она ни была, не является событием.
71. Сравни употребления:
- «Со вчерашнего дня я испытываю боль».
- «Со вчерашнего дня я его жду».
- «Со вчерашнего дня я знаю».
- «Со вчерашнего дня я умею брать интеграл».
72. Общее отличие всех состояний сознания от настроений состоит, по-моему, в том, что при помощи выборочных проб нельзя убедиться в том, длятся ли еще эти состояния.
73. Иное предложение нужно прочитать несколько раз, чтобы понять его как предложение.
74. Предложение дано мне и как шифр, и как ключ к нему; тогда, разумеется, в каком-то смысле мне дано всё для понимания предложения. И тем не менее на вопрос «Ты понимаешь это предложение?» я отвечу: «Нет, еще нет; сначала я должен его расшифровать». И только когда я переведу его, например, на немецкий, скажу «Теперь я его понимаю». Если же поставят вопрос «В какой момент перевода происходит понимание предложения?», следует обратить взгляд на сущность того, что мы называем «понимать».
75. Я могу прислушиваться к своей боли; но не могу таким же образом прислушиваться к ходу своих мыслей, к вере или к своему знанию.
76. Длительность явления можно устанавливать посредством непрерывного наблюдения или путем проб. Наблюдение продолжающегося процесса может быть непрерывным или прерывистым.
77. Как я наблюдаю свое знание, свои мнения? И, с другой стороны, остаточный зрительный образ, боль? Бывает ли непрерывное наблюдение собственного умения умножать .....?
78. Является ли «Я надеюсь...» описанием состояния души? Состояние души имеет длительность. «Я весь день надеялся...» есть, таким образом, описание. Но скажи я кому-нибудь «Я надеюсь, ты придешь», — что если он меня спросит «Как долго ты надеешься на это?» Будет ли ответом «Я надеюсь, пока это произношу»? Даже если бы у меня был на этот вопрос какой-то ответ, он ничего не добавил бы к цели сказанного «Я надеюсь, ты придешь».
Из книги «Zettel» Людвига Витгенштейна (Ad Marginem, 2020). Перевод Валерия Анашвили.
