Научная фантастика традиционно ассоциируется с бластерами, космическими кораблями или виртуальной реальностью. Весь двадцатый век писатели-фантасты приучали нас к тому, что технологии неизбежно поменяют человека и общество. Но раньше в центре повествования почти всегда находились люди, похожие на нас. Те, с кем можно себя ассоциировать и которым можно сопереживать.
В последние годы тренд меняется. Быстрое развитие генной инженерии, нанотехнологий, иммунологии позволяет нам заглянуть в будущее уже сейчас. Сегодня кто-то живет с искусственными протезами, кто-то становится добровольцем для генной терапии, кто-то разрабатывает нейрокостюмы, а кто-то создает синтетическую жизнь.
Все эти открытия не могли не отразиться на популярной культуре, и сейчас в фантастике появляется все больше и больше персонажей, прошедших через различные генетические и биологические преобразования.
Характерный представитель жанра — цикл «Левиафан», Скотта Вестерфельда. Действие книги происходит в альтернативной истории. По сюжету, мир начала XX века стоит на пороге Первой мировой войны. Германия и ее союзники используют шагоходы, самолеты и прочие технологии стимпанка, в ответ Англия, Россия, Америка и их сторонники создают гигантские экосистемы из цепеллинов, летающих медуз, разумных белок и модифицированных медведей (конечно, в России). В этой подростковой трилогии не будет ужасающих биомодифицированных людей, зато будут отличные дизельпанковые иллюстрации.
Другой типичный роман в стиле биопанк — «Рибофанк» Пола Ди Филиппо. Вместо хитрой электроники его герои используют последние достижения биологии. Они превращают себя в дельфинов и тараканов, создают слуг-химер на основе генома людей и самых невообразимых животных, занимаются сексом в костюмах виртуальной реальности (что гораздо приятнее, чем реальное удовольствие), патентуют гены и вообще забывают о какой-то там глупой этике. Почти все рассказы Ди Филиппо — это талантливая стилизация под классиков фантастики или другие жанры.
Наконец Питер Уоттс, один из лучших фантастов современности. Ученый, мыслитель и просто странный человек. В «Ложной слепоте» и «Морских звездах» он описывает будущее, полное модифицированных людей, частично киборгизированных, частично перепрошитых с помощью фармакологии, хирургии или генной инженерии. Они отключают самосознание или совесть, корректируют характер, удаляют легкие или куски мозга, чтобы поставить апгрейд, а те самые «обычные» люди, которым можно сопереживать, выброшены на свалку истории и считаются бесполезными. При этом сам Уоттс говорит, что не пишет антиутопии, а придумывает последствия того, что происходит сегодня. Что ж, злодеев у него действительно нет. Как и героев.
Даже франшиза «Чужой» обернулась биопанком, когда Ридли Скотт создал Инженеров и робота Дэвида. И хотя многим не понравился этот ход, ещё в самом первом фильме робот Эш намекал, что пришелец был создан искусственно. Но теперь мы знаем, в честь кого у ксеноморфа такая улыбка.
Вообще, первооткрывателем современного биопанка можно назвать Герберта Уэллса. В 1896 году вышел роман «Остров доктора Моро», в котором автор с чувством, толком и расстановкой описывал модификации, которым сумасшедший ученый подвергал животных, чтобы они стали больше похожи на людей.
В 1925 году была издана повесть Михаила Булгакова «Собачье сердце», которую лучше знают по киноадаптации 1988 года — тоже самый что ни на есть биопанк в советском антураже.
В 1977 году герой романа Марка Ланского «Битые козыри» провозглашает: «Природа — старая дура!» и в конце превращается в сверхчеловека, которому и вакуум нипочем, и перепад давлений.
Элементы биопанка встречаются даже в «Дюне», одной из самых известных фантастических саг в мире. В мире Фрэнка Герберта сестры Бене Гессерит тысячелетиями пытаются создать сверхчеловека и в итоге появляется существо, аналогов которому в истории еще не было: наполовину человек, наполовину песчаный червь.
Тема модификации человеческого тела волнует не только наших современников. Минотавр, русалки, кентавры, сфинксы существовали в воображении людей тысячелетия назад. Истоки мифов о химерах и гибридах теряются в глубине веков. Однако с развитием науки появилась возможность осуществлять такие модификации не только в воображении, но и в реальной жизни.
Начиная с XVII века ученые пытались проводить ксенотрансплантации: восстанавливать поврежденные ткани, пересаживать людям железы или органы животных, соединять полипы разных видов. Казалось бы, это замечательно, ведь опыты этих ученых помогают их сегодняшним коллегам спасать жизни.
В 1926 году советский биолог Илья Иванов отправился в Африку, чтобы оплодотворить человеческой спермой самок шимпанзе. Нет, это не был безумный проект конкретного ученого — это была экспедиция, которую профинансировали Академия наук СССР и парижский Институт Пастера. Вы думаете, это неэтично? Что ж, многие ученые в те годы считали границу между человеком и животным условной и поддерживали Иванова. Однако Академия наук прекратила финансирование, когда выяснилось, что он пошел дальше — решил оплодотворить спермой шимпанзе человеческих женщин.
А вот здесь уже немного передергивает, правда? Вот она, биоэтика. Совершенно инстинктивная реакция: «Что-то здесь не так». И последующая, более робкая: «Интересно, а каким был бы гибрид»?
Биопанк — это guilty pleasure. Он одновременно отталкивает и притягивает нас. Нам интересно, каким может стать мир. Интересно, каким может стать человек.
Мы можем разглядывать странные картины Гигера, ужасаться операциям доктора Моро, интересоваться, как живут люди с протезами конечностей (и тем более, половых органов), а некоторые смотрят или читают гуро. Но все это происходит там, на экране, на страницах книг, где-то не здесь.
Биопанк позволяет нам забыть об этике, ведь в искусстве нет никаких лимитов.
В фильме «Химера» герои вполне успешно (нет) выращивают не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку. В реальном мире эмбрионы со смешанными генами человека и животных сливают в раковину. Пока.
