В мире есть миллион захватывающих историй, которые мы не слышали. Для того, чтобы отличная история стала известна всем, ей недостаточно просто произойти: необходим человек, который станет ей свидетелем; человек, который сумеет увлекательно ее рассказать, и обстоятельства, которые позволят ее растиражировать при помощи средств массовой информации XXI века, чтобы она не потонула в информационном шуме. Истории корейского режиссера Син Сан Ока и его жены-актрисы Чхве Ын Хи, похищенных полоумным диктатором Ким Чен Иром ради съемок пропагандистского кино и благополучно бежавших на родину через 8 лет заточения, не повезло. Во всем мире она известна, в основном, знатокам азиатского кинематографа и тем, кто интересуется новейшей историей Кореи. А ведь этой истории просто нет равных: в ней в равных долях присутствуют большое кино, безграничная любовь, большая политика, шпионаж, предательство и жестокий, абсурдный черный юмор, который тем смешнее (и страшнее), что все описанное произошло в реальности.
К счастью, издательство «Фантом Пресс» выпустило в прошлом году небольшим тиражом, всего 3000 экземпляров, книгу «Кинокомпания Ким Чен Ир представляет» американского журналиста Пола Фишера, который собрал воедино все факты об этой истории из источников на разных языках – и теперь и мы можем почитать о ней на русском
Итак, герой (нет, не главный) книги Син Сан Ок – самый прославленный южнокорейский кинематографист 1960-х годов. Режиссер, продюсер, глава собственной студии, он женат на красавице-актрисе Чхве Ын Хи. Она играет главную роль практически во всех его фильмах и руководит собственной актерской школой. Син и Чхве – самая звездная пара тех времен: богатые, красивые, успешные, они – на обложках всех глянцевых журналов, дружат семьями с президентом Пак Чон Хи и его супругой, бывают на обедах в президентском дворце. Кажется, все идет настолько хорошо, насколько это вообще возможно, но в середине 70-х удача отворачивается от блестящей пары. Выясняется, что Чхве бесплодна – то ли от природы, то ли в результате изнасилования южнокорейскими солдатами в ту пору, когда она, еще никому не известная старлетка, выступала в кабаре по обе стороны фронта Корейской войны 1953 года. Приемные дети не помогают восстановить отношения. Син начинает встречаться с актрисой намного моложе себя, Чхве узнает об этом, дело кончается разводом. Параллельно, президент Пак все глубже погружается в паранойю, цензурные ведомства ужесточают контроль над кинематографом, законы усложняются, Сина, подкошенного стрессом, оставляет вдохновение. В результате его студия в конце концов разоряется, а он, трудоголик, помешанный на кино, отправляется по миру искать людей, которые захотят вложиться в его новый фильм.
И тут на сцену выходит настоящий главный герой книги – Любимый Руководитель, Центр партии, Вышестоящий Ким Чен Ир, урожденный Юрий Ирсенович Ким. К этому моменту он уже давно ближайший приближенный отца, первого руководителя КНДР Ким Ир Сена, второе лицо в государстве и единолично рулит пропагандистской машиной Северной Кореи. Это можно прочитать в его биографии на Википедии. Чего там нельзя прочитать – так это того, что Любимый Руководитель был страстным киноманом.
Ким Чен Ир вырос, ни в чем не нуждаясь. Любые его капризы тотчас становились реальностью, мать умерла, когда он был ребенком, а отец, занятый укреплением личной власти, уделял ему мало времени. Ким вырос избалованным, эгоцентричным и импульсивным. Отслужив два месяца (вместо причитающихся 10 лет) в армии, он поступил в институт, где постепенно оформился круг его интересов. Во-первых, Ким любил вечеринки. Он регулярно закатывал грандиозные попойки, на которых использовал свою – тогда еще неформальную – власть, чтобы потешаться над однокурсниками и унижать их, и спать с любыми девушками, которые ему приглянутся. Второй страстью будущего Солнца нации было кино. Он тратил многие часы на новинки американского, европейского и южнокорейского кинематографа (разумеется, запрещенные в КНДР и добытые по нелегальным каналам), – порой даже прогуливая университет, за что ему иногда попадало от соратников отца, отвечающих за его воспитание. Позднее, заняв пост в Партии, он дал негласное поручение сотрудникам всех посольств брать напрокат, копировать и присылать на родину как можно больше новых фильмов. В результате уже к 1970-м Ким Чен Ир стал обладателем одной из крупнейших частных киноколлекций в мире, насчитывавшей десятки тысяч фильмов. Больше всего он любил фильмы с Элизабет Тейор и Бондиану с Шоном Конери. Но просто обладать этой коллекцией Киму было мало: он мечтал вывести северокорейский кинематограф на мировой уровень, получать признание и международные награды. И, возглавляя с 1967 года все кинопроизводство Северной Кореи, он обладал для этого всеми ресурсами. Кроме одного: кадров.
Дело в том, что коллекция Ким Чен Ира, при всей своей грандиозности, была доступна только одному человеку: самому Киму. Даже представителям партийной верхушки запрещалось смотреть западные фильмы, так как считалось, что это может развратить их умы и подорвать лояльность к государству. Ким Чен Ир, конечно, проявил себя как талантливый продюсер, придумав и поставив огромное количество пропагандистских фильмов (включая такие нетленки, как «Море крови» и «Цветочница»), но любое кино – коллективное творчество десятков людей, и продюсер, будь он даже гением, не может в одиночку обеспечить качество, если все его коллеги не понимают в кино ровным счетом ничего. Дело не только в отсутствии вкуса: сама система съемок в КНДР была ущербна и неэффективна. Например, в книге упоминается Чарлз Дженкинз, бывший американский солдат, бежавший в Северную Корею в 1965 году и проживший там до 2004-го, который почти все время играл там роли опереточных злодеев (ведь они по сюжету почти всегда были американцами, а в стране просто не было других людей с европейской внешностью):
Даже он, не имевший никакого опыта работы в кино, на первом же фильме понял, что северокорейская киноиндустрия – «просто издевательство». «Планируя съемки, голову они не включали. Например, часто снимали сцены хронологически, по сценарию, а не так, чтобы оптимизировать расходы. Если, скажем, по сценарию была сцена в кабинете Клауса, затем сцена в моем кабинете, а затем снова у Клауса, они так и снимали: разбирали декорации кабинета Клауса, а потом, сняв мою сцену, собирали заново, вместо того чтобы сразу снять обе сцены у него в кабинете и затем перейти к моей… Вообще-то, по-моему, даже северокорейцы не могут быть настолько тупые. Видимо, они снимали так отчасти потому, что нередко писали сценарий по ходу дела и заканчивали только в день съемок». Спустя полвека после выхода первого голливудского звукового фильма Пхеньян имел крайне зачаточное представление о том, что такое синхронизированный звук, и диалоги зачастую плохо переозвучивали в постпроизводстве. Популярные актеры регулярно исчезали с экранов в мгновение ока: их обвиняли невесть в чем, и больше публика их не видела, а их лица вырезались из старых фильмов, отчего сюжеты теряли всякую внятность.
Впрочем, техническое несовершенство съемочного процесса было наименьшей из бед Любимого Руководителя. Конечно, Кимы не жалели ресурсов на массовку и спецэффекты (в книге описан эпизод, когда, столкнувшись с необходимостью показать в кадре взрыв поезда, Ким Чен Ир просто приказал пригнать на съемки настоящий поезд и взорвать его перед камерой), но актеры просто не умели играть – им не на чем и не у кого было учиться. А самое главное, что северокорейское кино было совершенно убого содержательно. Сюжеты фильмов были примитивны и однообразны, и посмотрев 10, можно было предсказать, чем закончится абсолютно любой из них. В них не было места изображению таких чувств, как любовь или дружба, практически не было юмора, и не было никаких человеческих ценностей, кроме преданности Партии и Родине. На северокорейских экранах абсолютное зло в лице американских/японских/южнокорейских империалистов сражалось с абсолютным добром – Корейской народной освободительной армией во главе с Великим Вождем Ким Ир Сеном. В СССР кино тоже было поставлено на службу пропаганде, но оно не прекращало поиск новых форм, и советские режиссеры порой создавали настоящие шедевры. У КНДР ничего подобного не получалось совсем. Конечно, население не жаловалось, поскольку в условиях нищей, жестокой диктатуры чучхе других развлечений все равно не было, но Ким Чен Иру этого было мало: он хотел международного признания.
Итак, Ким Чен Иру были нужны кадры – талантливые актеры, режиссеры и продюсеры. Ни одно северокорейское учебное заведение их не готовило. Так что он решил проблему привычным путем, таким же, как и проблему отсутствия преподавателей иностранных языков в училищах для шпионов. Он организовал похищение – одно из десятков, совершавшихся спецслужбами КНДР каждый год в те времена.
Вначале он похитил Чхве Ын Хи – подручные Кима выманили ее на безлюдный пляж в Гонконге, схватили и перевезли на рыболовецком траулере. Любимый Руководитель лично встретил ее на пирсе на той стороне. Следующие несколько лет она провела в золотой клетке. Икона южнокорейского кино постоянно переезжала с одной роскошной виллы на другую, не имея возможности даже выйти за порог дома, в котором жила. Киму даже не нужна была ее профессиональная экспертиза – казалось, он похитил Чхве, просто чтобы с ней тусоваться. Он беседовал с ней о кино, каждый день присылал дорогие подарки и приглашал на еженедельные вечеринки для высших чинов партии. Рассказы Чхче об их общении, о личности Ким Чен Ира и о том, что происходило на этих вечеринках – она из самых интересных составляющих книги. Позволю себе привести в пример большой отрывок:
Ким Чен Ир редко приезжал рано – он предпочитал являться, когда вечеринка уже в разгаре. Он входил, усаживался, а гости между тем стояли и хлопали. Едва он устраивался – всегда за главным столом, ближе всех к сцене, в окружении горстки избранных гостей, – официанты вносили еду. Ким любил дирижировать оркестром, прерывал музыкантов на полутакте, заказывал песни и нередко велел кому-нибудь из гостей встать и спеть что-нибудь по собственному выбору – иногда потому, что ему взаправду нравилось, как гость поет, но не реже потому, что хотел унизить гостя. А Ким Чен Иру в просьбе не откажешь. Когда он к кому-нибудь обращался, рассказывала Чхве, гость «вскакивал на ноги, с полным ртом гаркал: „Да, господин!”» и стоял по стойке смирно, пока Ким Чен Ир знаком не разрешал ему сесть.
После ужина играли в маджонг и рулетку, и гостей развлекали девушки из «Бригады радости» – одна из величайших прелестей этих вечеринок, прекраснейшие молодые женщины Кореи, послушные и изысканные, отобранные Ким Чен Иром лично. Формально девушки были военными в чине «лейтенанта охранного подразделения»; их распределяли по трем «группам наслаждений»: «группа песен и танцев», которая занималась увеселением гостей, «группа счастья», которая специализировалась на массаже, и «группа удовлетворения», предоставлявшая сексуальные услуги. Сам Ким Чен Ир на этих вечерах к девушкам не прикасался, не пел и не танцевал. Он предпочитал сидеть, пить, курить свои «Ротманс Ройялс» и режиссировать. Он махал палочкой, дирижируя оркестром, подзуживал гостей играть азартнее. Изредка делал ставки и сам – неизменно оставался один на один с крупье и очень скоро ставил все, что было. («Наблюдая у него через плечо, я, пожалуй, кое-что поняла про его характер», – говорит Чхве.) Подле него весь вечер вился какой-нибудь партиец – если любимый руководитель изрекал нечто хоть отдаленно напоминающее распоряжение, за ним записывали и затем распространяли его слова среди членов партии, мигом превращая в официальный указ независимо от того, высказался Ким Чен Ир в восемь вечера на трезвую голову или в три часа ночи пьяный в дымину. Напившись, он повышал или увольнял гостей – как карты лягут. Беседовать с ним было непросто – он петлял мыслью, перескакивал с пятое на десятое и с наслаждением говорил лишнее.
Временами стилистика вечеринок клонилась к абсурду. Хван Джан Ёп утверждал, что на его глазах Ким Чен Ир несколько раз велел развешивать по залу набитые подарками шары шести футов диаметром – гигантские пиньяты, по сути дела, – а потом стрелял по ним из специального ружья, засыпая гостей подарками, и гости бесстыдно распихивали друг друга, пытаясь ухватить что получше. Минимум однажды, по словам Хвана, Ким велел членам Политбюро танцевать с девицами, раздетыми догола, присовокупив к распоряжению: «Танцуйте, но не трогайте. Кто тронет, тот вор». Мужчины побрели к девушкам и затем танцевали, держа руки на виду. Вскоре Ким Чен Ир рявкнул им, чтоб сию секунду прекратили. «Видимо, на этих вечеринках он и набирал себе вассалов, – говорил Хван. – Приглашал доверенных подчиненных и наблюдал за ними вблизи, внушал им гордость за то, что вошли в близкий круг великого вождя… На этих сборищах у выпивох было одно правило: проявлять уважение к Ким Чен Иру. В остальном они могли не чинясь говорить что в голову взбредет».
Вечеринки были святилищем Ким Чен Ира – того, кто о них проболтается, ждала суровая кара. Отцу о вечеринках знать не полагалось; их скрывали от Ким Ир Сена, и это правило Ким Чен Ир внедрял безжалостно и кроваво. Была, к примеру, знаменитая история, которую подтверждает Хван: «Один секретарь Ким Чен Ира как-то раз напился и рассказал жене о том, как дебоширит любимый руководитель. Верную жену, особу культурную и высокоморальную, эта весть потрясла; вдумчиво поразмыслив, жена решила написать Ким Ир Сену – пусть приструнит сына. Надо ли говорить, что письмо попало к Ким Чен Иру. Тот закатил очередную попойку, женщину велел арестовать и привезти, перед всеми гостями объявил ее контрреволюционеркой и приказал пристрелить на месте… Муж бедной женщины вымаливал у него дозволения расстрелять ее лично. Ким Чен Ир разрешил и вручил ему пистолет».
Кроме того, Чхве Ын Хи активно промывали мозги, заставляя читать, заучивать и переписывать героические официальные биографии Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Описания ее надсмотрщиков-сиделок – ставших, за неимением иных людей, ее близкими друзьями – трогательны и печальны, и вызывают еще больше негодования, чем бесчинства Кимов, поскольку ярко показывают, как тоталитарная система способна изуродовать личность и мышление даже самого доброго и милого изначально человека.
Син Сан Оку повезло гораздо меньше. Сразу после пропажи бывшей жены он приехал в Гонконг, но не только не смог выйти на след похитителей, но и сам попал под подозрение в ее убийстве. У полиции, правда, не хватило улик, так что арестовывать режиссера никто не стал. Вскоре, отчаявшись отыскать след, он отправился дальше путешествовать по миру в поисках денег на фильм, но в результате сам попал к похитителям и был доставлен в КНДР тем же путем, что и Чхве. Там его, как и супругу, посадили по домашний арест – но он был слишком свободолюбив, чтобы оставить все как есть. Син предпринял две попытки побега – после первой ему лишь ухудшили условия содержания и усилили промывку мозгов, а после второй – отправили в тюрьму, где держали в нечеловеческих условиях. Так, он вспоминает, что в камеру-одиночку нужно было залезать на четвереньках, любые контакты с другими заключенными строго воспрещались, надзиратели следили круглосуточно, камеры были грязны полны клопов, еда была полна камешков, а заключенным предписывалось 16 часов в сутки сидеть по-турецки – при малейшем движении их били дубинками. Ложкой без черенка – единственным предметом в камере, который для этого годился – Син в первый же год выцарапал на бетонной стене надпись: «Здесь в 1979 году умер Син Сан Ок». Но он был слишком оптимистичен: в тюрьме ему предстояло провести целых четыре года.
В конце концов, при помощи отчаянной голодовки, ему все же удалось обратить на себя внимание Любимого Руководителя – но я не буду рассказывать вам, что случилось дальше: о казавшимся невозможным воссоединении; работе в тылу врага; отношениях с Кимом; детективной истории попыток бежать на Юг и доказать, что они действительно были похищены, а не уехали сами. Кажется, уже сказанного достаточно, чтобы понять, что история, рассказанная в «Кинокомпания Ким Чен Ир представляет», совершенно бесподобна. Но, что не менее важно, она рассказана очень простым языком и основана на целой куче свидетельств, статей, интервью и других источников. КНДР – закрытое государство, и о происходящих в ней событиях очень сложно судить: основные источники – официальные сообщения северокорейских СМИ и рассказы перебежчиков, которые, по разным причинам, склонные приукрашивать или прямо фальсифицировать факты. Более того, многие южнокорейцы о сих пор не верят в историю Син Сан Ока и Чхве Ын Хи, считая, что те добровольно переехали на Север, а затем передумали и отрабатывали имидж невинных жертв. Что ж, доводы, которые приводит автор книги в специально отведенной главе, не оставляют места для сомнений в том, что по крайней мере в общих чертах история правдива.
Книга написана очень живо. Кроме описания этих невероятных событий, ярких портретов исторических личностей и драматичной истории любви, там также рассказывается история Кореи в XX веке – оккупированной, разделенной, разрушенной войной страны, где дети учились ненависти раньше, чем таблице умножения, – история которой сложилась так по-разному. И не меньше впечатление производит описание быта Северной Кореи – страны, вся жизнь которой представляет собой одну большую постановку, театр; жители которой даже не актеры, а с рождения и до смерти статисты; где всем воображаемым миром правит режиссер по фамилии Ким, а вся жизнь проходит по законам жестокого абсурда:
…Чхве «гостила» у Ким Чен Ира, и потому в Пхеньяне нередко попадала туда, куда остальным доступ был заказан. Кроме того, ее возили к знаменитым памятникам революции: на родину Ким Ир Сена в Мангёндэ, в крытую соломой крестьянскую хижину с маленьким амбаром неподалеку от столицы. Обе постройки, судя по всему, возвели совсем недавно – они смахивали на неубедительную декорацию в парке развлечений. Для режима Ким Ир Сена сфальсифицировать деревенский дом 1910-х годов – это еще цветочки: позднее они, пущей легитимации ради, выстроили фальшивые древние гробницы, которые «доказывали», что легендарный король Тонмён, чья династия правила Кореей семь веков, жил к северу от тридцать восьмой параллели. Предания гласят, что Тонмён вылупился из яйца, оплодотворенного солнцем, и на битву выезжал на единороге. В ноябре 2012 года Центральное телеграфное агентство Кореи объявило, что найдена могила единорога – и надо же, как удачно, прямо в центре Пхеньяна, под прямоугольной каменной плитой с надписью «Логово единорога».
Эту книгу можно порекомендовать всем любителям отличных историй.
