Демон вины и мщения
По всей Москве горели книжные магазины.
Всюду, где стояли книги со значком «Т» в красном круге, вспыхивал пожар.
Первым загорелся «Ходасевич». В подвал кинули трехлитровую банку с зажигательной смесью. Так говорили спасатели.
Потом горел «Книжный в клубе». В самый разгар рэйв-тусовки там ни с того ни с сего закоротило электрощиток. Опять-таки, по сообщениям пожарных.
Керви видел в этом иное.
—Это Феликс куражится.
Керви завёл очередную пластинку на проигрывателе. «Пинк Флойд». Закурил, закинул ногу на ногу развалясь на диване.
—Он мстит. Хочет сжечь все магазины, где стоят мои книги. — Пых дымом. — Что ж. Пусть. Это незначительные потери. Большая часть книг хранится здесь, в моей квартире. А поджигать логово медведя он не осмелится. Знает, что за это я отгрызу ему лицо.
Горел «Фаланстер».
Горел «Гиперион».
Горел «Дом культуры».
Горел «Циолковский».
— После эзотерической кастрации Феликс стал демоном. Сейчас он во всю мстит. Вымещает злобу. Вот только он не знает, что после всего этого балагана и хаоса, он станет заложником вины. И будет мне должен. А ведь я призову его, как джинна. Когда настанет время.
Керви спокойно потягивал пиво. Его не тревожили пожары.
— А чего ж гоношиться, Аллан?
Керви ходит по комнате и посмеивается.
— Это стихия. Ещё и потусторонняя. Дневники Алистера Кроули и мои друзья-маги научили меня не препятствовать тому что неотвратимо. Как избежать урагана или цунами? Да никак. Когда всё рушится и полыхает, остаётся только смотреть. Наблюдать. Лишь бы самому не сгореть и не утонуть. А книги… Я реплицирую их. Они как вирус. Сгорит одна, народится в десять раз больше. Это неизбежно. Вирусы неизлечимы. Их можно усыпить, но не убить.
Книжные магазины Москвы, где стояли книги Керви, сгорели дотла. Несколько человек угорели в дыму.
—Месть. Она как изжога. А вина, как удавка. Феликс ещё не знает этого. Но скоро… совсем скоро ему придётся испытать на себе всю горечь метафизической справедливости.
Керви говорит, что метафизическая справедливость неотвратима.
—Именно поэтому она гораздо страшнее справедливости людской. Человеческая справедливость — вещь изменчивая. Непостоянная, как шлюха или закон. Справедливость высшего порядка невозможно обмануть. Она не знает жалости. С ней нельзя договориться. Я это знаю. И Феликс скоро узнает.
В те несколько ночей, когда горели книжные, на небе мерцала странная луна. На ней отчетливо виднелось чёрное пятно. Клякса, в контуре которой угадывались рваные крылья, крысиный хвост и две головы с кривыми рогами. Демон вины и мщения наблюдал за своими художествами.
Камышовый кот
Пей там, где конь пьёт. Конь никогда не будет пить плохую воду.
Стели постель там, где кошка укладывается.
Ешь фрукт, которого червяк коснулся.
Смело собирай грибы, на которые мошкара садится.
Сажай дерево там, где крот роет землю.
Построй дом на том месте, где змея греется.
Копай колодец там, где птицы гнездятся в жару.
Ложись и вставай с курами — будешь иметь золотое зерно дня.
Ешь больше зелёного — будешь иметь сильные ноги и выносливое сердце, каку зверя.
Плавай чаще — будешь себя чувствовать на земле, как рыба в воде.
Чаще смотри на небо, а не под ноги — и будут твои мысли ясные и легкие.
Больше молчи, чем говори — ив душе твоей поселится тишина, а дух будет мирным и спокойным.
— Откуда строчки? — спрашиваю.
— Наткнулся на них в сети. Без указания авторства, — отвечает Керви.
Это Серафим Саровский.
— Мракобес. Зрил в корень.
СПАЛ. И НЕ МОГ ПРОСНУТЬСЯ. ПОЛНАЯ ДЕЗОРИЕНТАЦИЯ.
Твори, Что Ты Желаешь, Да Будет То Законом. Любовь — Закон. Любовь Подчиняется Воле.
— «Альтернативу» возродить можно, только вы же знаете, что я не люблю серийность, и хочу чтобы каждая книга жила самостоятельной жизнью во внесерийных обложках.
— Поставил громко второй Oasis. Сразу вспомнил Лондон 1996-го, когда я был молодой и мудаков расшвыривал пачками по мусорным бакам; когда писал прекрасные тексты и жил, как Ник Кейв в Берлине, — стало как-то легче.
Почему у тебя грязные вещи на фото?
— Потому что не успел переодеться, живу один, а за гардеробом кота надо следить. Вещей полно, родных, дорогих. Кот живёт один, очень много дел, и Кот себя иногда запускает. Не успевает даже стиранные вещи снять с балкона.
—За Котом после перенесённого инсульта нужен уход; и элементарная помощь. Тогда я больше сделаю и больше заработаю на всех.
— За Котом нужен уход. Старенький уже Кот! Хотя бы элементарно отбирать вещи из огромного гардероба.
— Кот не успевает. Влезает в одно, роняет на него пепел, проливает чай и кофе и молоко. За Котом нужно следить. Один Кот теперь.
— Мне бы дожить до утра.
Нагрянул Электронойзов
— К нам едет Виталий Электронойзов. С бухлом, — говорит Керви.
Отлично.
Я затеял ревизию книг Керви.
Керви хранит все тиражи у себя на хате. Монументальные залежи «Фабрики футбола», «Мегатериона», «Джанки», «Экс-ударника» и кучи всего того, что Керви издавал в последние пять лет.
Книгами заставлен коридор. Типографскими пачками завалены два балкона. Всё это нужно разобрать, чтобы понять, а что вообще есть?
Я начал с балкона в гостевой комнате, где стоит виниловый проигрыватель. Он почти всегда включён и непрерывно крутит раритетные пластинки The Stooges, Игги Попа и Led Zeppelin.
Как всякий русский балкон, балкон Керви забит обломками былого величия. А если на чистоту — забит хламом, нажитым за несколько десятков лет.
Я начал с того, что вынес все книги. Порядка тонны. Они заполнили собой весь пол, диваны и стулья. Негде не то что сесть, а даже встать.
Затем я начинаю выкидывать с балкона в комнату всё, до чего могу дотянуться. Летят детские вещи: куртки, штанишки, кофты. Летит расчлененная искусственная ёлка: три её модуля, намертво скрученные. Всё затхлое и в пыли.
Выкидываю наружу коробки из-под оригинального LEGO. То, что осталось от подарков для дочери.
В итоге, гостевая комната похожа на руины после землетрясения. А на балконе ещё куча всего.
Я хочу всё выкинуть. Керви хочет всё оставить. Каждую единицу хлама приходится отвоёвывать. Керви отвоевал детские вещи и коробки из-под конструктора LEGO. Окей, это понять могу. Но всё остальное обречено.
Я выставляю на лестничную площадку деревянные ножки от стола; выставляю невнятную тяжеленную вазу набитую обломками хуй пойми чего; вытаскиваю из квартиры пылесос с дырой в корпусе; а ещё: то ли обогреватель, то ли…; старый коврик туда же; пакет с битыми ёлочными игрушками. На помойку!
Пока рылся в этом хламе, нашёл коцаный самовар с вычурной росписью. Выбрасывать не стал. Авось
это антиквариат. Оставил. Запихал его в нижний отсек сейфа, который опустел, после того как я вытащил из него порядка ста томов Гинзбурга, Гайсина, Кинга и Кроули.
Пока я частями относил отходы на мусорку, прибыл Электронойзов. С собой он принёс целый пакет разного сидра. Преимущественно DOUBLE TREE — Керви любимый.
Виталий Электронойзов — этакий добрый великан со смешливым добродушным лицом. Очки в пластиковой оправе, серое пальто, шерстяной пиджак, берцы, перстни на двух пальцах — выглядит впечатляюще. Холёный интеллигент, препод в универе, кандидат наук; который притом фанатеет от Берроуза и Керви.
— Я вырос на этих книгах, Аллан! — с экстатическим придыханием говорит Электронойзов. — Про еблю и наркоту!
Он вдобавок ещё и музыкант. Подпольный электронщик.
— Я до сих пор не могу поверить в то, что мама мне покупала все эти книги! Ты помнишь обложку романов «Трави трассу! Сатана! Сатана! Сатана!»?
Нет, её не помню.
— Ну та, что в серии «Ультра.Культура»! Там же чувак бабу ебёт. Ещё и зелёную, в чешуе! Прям на обложке! — Электронойзов взбудоражен.
Мы потягиваем сидр. И вспоминаем самые ебанутые сцены из «Парадоксии». Я отдыхаю в кресле. Моя спина малость охуела от тонны перетасканных книг.
Мы долго обсуждаем паль и репринты книг Керви. Я рассказываю, как отличить оригинал Уэлша от подделки — там вся суть в засечке на букве «И».
— У Уэлша подделывают только «На игле» и «Дерьмо», — говорю. — Клепают «Коров», «Дневник наркомана» Кроули, очень много палёного Масодова.
Электронойзов показывает мне на «ФантЛабе» продолжателей оранжевой «Альтернативы».
— Тут есть Поппи Брайт, вот! — он тычет в экран телефона.
Паль очень хорошего качества. Дизайнеры постарались. Шрифты и цвет один в один.
«Оранжевое перо». Издательство базируется в Амстердаме. Самопально издали пять книг: Джефф Нун «Канал к0жа» и «Автоматическая Алиса» / Поппи Брайт «Кортни Лав: подлинная история» / Ирвин Уэлш «Trainspotting» / Тимоти Лири «Нейрополитика».
Весьма и весьма недурно.
В тот вечер Электронойзов купил у Керви том «Мегатериона», «Тайную войну против рока», сборник стихов Буковски. Я всучил ему ещё «Виртуальное правительство» в оранжевой серии — подарок. Чтоб Константайн сразу весь.
Керви говорит, что Алекс Константайн — это проект спецслужб; бот, от чьего имени писало сразу несколько спецагентов, в том числе и сам Керви.
— Подрыв западной государственности.
— АЛЕКС, как Алекс из «Заводного апельсина», как Алистер Кроули, как Алекс Керви. КОНСТАНТАЙН, как Повелитель Тьмы.
Электронойзов просит Керви поставить на всех книгах автографы. Керви уже в изрядном подпитии. Еле держит ручку, щурится. Я смотрю на сигарету у него в губах: она быстро тлеет, пепел вот- вот упадёт на раскрытую книгу. Но, благо, этого не происходит.
Мы провожаем гостя.
Его жена — Антонина — тоже фанатеет по альтернативе и контркультуре. Чуть смущаясь, Элеткронойзов достаёт коричневый том с плашкой «Ультра. Культуры».
— Эх. Знаю, что это не канон. Но я всё-таки взял. Супруге в подарок.
Это репринт «Дневника Тёрнера» из серии Overdrive.
Несколькими минутами ранее Керви в ажитации вещал:
— Кормильцев? — возмущённо. — Илья Кормильцев был в «Ультра.Культуре» на зарплате. Книги для серий подбирал я, Алекс Керви. Я был движущей силой! А Кормильцев просто исполнитель. Но с какого-то хуя его сделали иконой контркультуры! Какая нахуй икона! Он нихуя не знал и не понимал в контркультуре!
— А почему так? — спрашивает Электронойзов.
Я говорю:
— Компромиссная фигура.
Я говорю:
— С Керви сложно договориться. Вот он и остаётся в подполье. Пока другие, более сговорчивые, встают на знамена.
— Это несправедливо! — не унимается Керви. — Я ещё 20 лет назад говорил, что надо издавать «Процесс» Гайсина. Меня никто не слушал! Никто!
Ёбаные свиньи! «Процесс»! Великая книга! Предтеча всего Берроуза!
«Процесс» Брайона Гайсина. Белый том с хитровы- думанным дизайном под стать сути и духу.
— Метод нарезок придумал он! — Керви гневно выдыхает дым.
Мы прощаемся с Электронойзовым. Он долго мнётся и кукожится, тыча Керви в лицо книгами, мол, вот, ничего не украл, берёт только то, за что заплатил.
Это вызывает улыбку. Эта его тревожность; и прилежность отличника. Который в то же время мусолит под партой оранжевый томик «Голого завтрака».
Межвидовое кровесмешение
— Да, Зайчик!
Керви звонит жена. Я не знаю, о чём они говорят. Но уверен: после звонка Керви скажет, что она опять просила денег.
Зайчик.
— А дочь ваша — зайчонок? — спрашиваю.
— Нет. Велиша не любит зайцев. Она котик. А папа у неё Камышовый кот.
В залежах на балконе я обнаружил несколько типографских пачек «Автоматической Алисы» Джеффа Нуна. Постмодернистская вариация на тему Кэрролла.
Алиса в Стране Чудес. Камышовый кот. В этом контексте сразу мысль о Чеширском коте и его улыбке до ушей. Кота уже нет, а улыбка всё висит в воздухе.
Керви очень сентиментален, когда речь заходит о дочери.
Он не дал выкинуть детскую машинку: цветная зверюшка на четырех колесах с рулём, торчащим из башки. Не дал выкинуть детский жёлтый стульчик.
Вся квартира Керви завалена детскими вещами. Совсем уж малышовыми. На ребенка возрастом пяти лет. Курточки, штанишки, комбинезоны. На некоторых до сих пор магазинные бирки с ценниками. Ни разу не надёванные. Коробки и мешки с одеждой.
— Аллан, это вещи моей дочери. Их нельзя выбрасывать!
А еще: пустые коробки из-под LEGO. Много пустых коробок.
В нескольких обувных коробках я нахожу детские паззлы. Детские книжки 3+ с толстыми картонными страницами. Про животных. Куча развивашек. Всё это Кер в и хранит и не желает расставаться ни с одной мелочью.
Психоделический Зайчик. Камышовый Кот. У них родился котик.
Вспоминается мультик «Удивительный мир Гамбола», где у папы-зайца и мамы-кошки родились котенок Гамбл и зайка Анаис; и Дарвин, приёмный сын — золотая рыбка на ножках в зелёных ботинках. Вот такая ебала.
Отдалённая гибридизация — скрещивание организмов разных пород, видов, семейств и даже родов.
Метод используется в селекции животных для выведения новых пород.
Заяц — млекопитающее семейства зайцеобразные.
Кот (домашняя кошка) — млекопитающее семейства кошачьих.
Зайцы могут быть падальщиками и каннибалами. Если их сородич помрёт — не пропадать же добру. Также зайцы любят обгладывать трупы птиц, глотая, в том числе, и перья (для лучшего пищеварения). Справедливости ради, происходит такая мясная карусель только зимой, когда традиционной для зайца еды мало.
Керви любит молоко. Выпивает по литру в день. Это значит, что его организм мутировал и может переваривать лактозу. Лактозу расщепляет фермент лактаза, который у взрослых человеческих особей обычно уже не вырабатывается. Но это так, лирическое отступление.
