Крупнейший теракт в истории Франции, унесший жизни более ста двадцати человек, заставил Европу посмотреть в лицо новым формам терроризма. Бороться с которыми еще только предстоит научиться, говорит Генсерик Рейнерс, специалист по вопросам безопасности из технологического университета Делфта.
Речь идет об увеличивающемся количестве терактов в Европе. Другие, более «мягкие» цели: нападение на кафе сложнее предотвратить, чем на госучреждение или метро, а собрать информацию — вопрос одного дня. Пугает и новое устройстве террористических организаций, в рядах которых часто оказываются граждане ЕС с идеальным знанием языка, и манера их атак: много жертв при малых затратах на оружие. Рейнерс приводит пример — нападение на порт Антверпена, где хранятся химически опасные вещества, и говорит, что теперь нельзя исключать и этого. Или можно представить отравление воды в каком-нибудь европейском городе. Невозможных форм атак больше нет, и осознание этого ведет к обсуждению вопросов, связанных с безопасностью и личными данными. Например, о более тщательном мониторинге хранения и распространения химических веществ, об отслеживании интереса к ним. Это только один пример из сотен вопросов, стоящих теперь перед спецслужбами Европы. Вопросов, затрагивающих сложную границу между безопасностью и частной жизнью. При этом безопасность не терпит обобщений вроде слов «беженцы», «Ислам», «цивилизация», а оперирование терминами времен крестовых походов говорит, в первую очередь, об участии в «глобальной войне», нежели попытках ее понять.
Поскольку отступать некуда, вопросом безопасности в Европе уже занялись. Однако, есть другая проблема, не менее важная для борьбы с терроризмом, решение которой не находится в руках государства.
Два дня назад в шиитском квартале Бейрута прогремел взрыв, унесший жизни сорока трех человек. В голландских (и не только) СМИ о нем говорили как о логичном последствии войны Хезболлы против ИГИЛ. О «логичности», которая заставляет принять эту жестокость за норму, в которой якобы живут арабские страны, однако, не говорил никто. После теракта в Бейруте Фейсбук не включил опцию «Террористические атаки в Бейруте», позволившую бы найти своих близких и друзей. Мировые лидеры не сделали ночных заявлений в поддержку ливанского народа. Крохотный Ливан, с невероятным трудом справляющийся с миллионом сирийских беженцев, не закрыл границы. К ливанскому посольству в Москве не пришли с плакатами.
Человеческие тела очень похожи по всему миру. Несмотря на это, тела французов, их боль, — оказались совсем другими, чем боль ливанцев, израильтян, палестинцев, курдов, иракцев, кенийцев. Порой нам кажется, что мы говорим о Париже и не говорим о Бейруте потому, что «так случилось», потому что «просто ближе», хотя в целом нам важна жизнь каждого человека. Однако это повторяется из раза в раз, а абстрактные культурные конструкты в итоге служат опорой вполне конкретным политическим и военным решениям. И мы продолжаем наблюдать за терактами на Ближнем Востоке, доедая завтрак. Исправить это можно только продолжая диалог о расе и расовых институтах, которые, исчезая из законов, вовсе не исчезают из культуры. Это, остается надеяться, поможет и в борьбе с терроризмом.
Благодаря фейсбуку я за две минуты узнал, что все мои товарищи в Париже целы. Ответа от моего друга из Бейрута, которому я написал письма два дня назад, до сих пор нет. Я очень надеюсь, что с ним все хорошо.
Пока никто не предлагал правок к этому материалу. Возможно, это потому, что он всем хорош.
Предложения
Оригинальный текст
Я живу в Израиле. У нас тут та еще котовасия началась: с 1 октября совершенно уже более 60-и (шестидесяти!) террактов. И это в стране, чья внутреняя разведка считается одной из лучшей в мире. Об этом хоть что-то по российскому ТВ говорили? Не могу сказать точно, но почти уверен, что нет.
Если не сложно, хотелось бы побольше про "диалог о расе". Что под этим имеется ввиду, и как он должен повлиять на высокую или низкую медийность терактов в разных регионах?
Автор имеет в виду, что до коричневых нам, белым, дела нет. Взрывают себе друг друга и взрывают, все как положено, аппетита это нам не уменьшает, экран телевизора не забивает. Только когда они осмеливаются, да что там, проявляют невиданную наглость взрывать нас - мы начинаем приходить в ужас от невинных жертв и проливать слезы при виде раненых детишек. Со всем сопутствующим медиа-цирком.
*пожав плечами* в чем-то автор конечно прав. Это, скорее, не столько расизм, или там трибализм, сколько "культурализм" - разделение людей на "своих" и "чужих" по признаку принадлежности к некой культуре, разделяемым ценностям (или по крайней мере предположительно разделяемым).
Проблема в том, что критика "культурализма" равносильно критике самой культуры, которая и есть система тех или иных различий, усвоение которых и определяет принадлежность к ней. Отказ от "разделения людей на своих и чужих по признаку принадлежности к некой культуре, разделяемым ценностям" в точности соответствует отказу от какой бы то ни было культуры и каких бы то ни было ценностей.
Егор, наткнулся на материал в the Atlantic, в чем-то созвучный этой статье, но объясняющий разницу в силе резонанса во многом нехваткой личного и культурного опыта, связанного с одной и другой страной.
Получается то же самое "просто ближе", но в более широком смысле - и возможно, что причиной этому недостаточно подробное знакомство с другими странами и нациями, личное или опосредованное медиа: "Americans are much more likely to have been to Paris than to Beirut—or to Cairo, or to Nairobi, or to any number of cities that have experienced bloody attacks. If they haven’t traveled to the French capital themselves, they’ve likely seen a hundred movies and TV shows that take place there, and can reel off the names of landmarks."
Мне кажется, перевод проблемы в область расизма/трибализма/национализма смещает акценты. Если бы история Франции XX века складывалась как история Ливана — с гражданской войной на 25 лет, несколькими конфликтами с соседними государствами, 20-летней оккупацией войсками одного из них — то ситуация в ней была бы сегодня такова, что взрывы в Париже не были бы редкостью и не вызывали такого шока, как сейчас, и совершенно не важно, что французы белые, а ливанцы — арабы. Более того, если предположить, что в ближайшие 10 лет теракты в крупных европейских городах будут происходить по нескольку в год (что вполне реально при определенном стечении обстоятельств), то уверяю вас, люди перестанут так сильно реагировать на них.
Иными словами, главная причина асимметрии в реакции на новости из Парижа и новости из Бейрута не в том, что одни белые, а другие арабы, а в том, что одно куда менее предсказуемо, чем другое.
Лаконично, чётко, легко читается.