Этим летом мы с вами убедились в существовании Эриха фон Неффа, а осенью французское издательство Atelier de l’lamb («Мастерская ягнёнка») выпустило его сборник стихов «Кабаре “Ревущая мышь”». Публикуем отзывы о книге двух французских писателей, Флорана Тоньелло и Франсуа Югло, а также одно из стихотворений сборника в переводе Олега Кустова.
Флоран Тоньелло о «Кабаре "Ревущая мышь"»
В книге указано точное количество публикаций Эриха фон Неффа во Франции: 1193 стихотворения (сам я впервые прочитал стихи Эриха в журнале Décharge («Разряд»)), 7 романов. Эрих получил во Франции 25 премий. Однако, как ни странно, среди его друзей Facebook нет тех, кто считается причастным к французской поэзии, несмотря на его поистине «стахановскую» работу. Странный человек, который, кажется, живёт для того, чтобы создавать неопределённость, легенду. Впрочем, для поэта это совсем не порок. А в его произведениях, безусловно, кроется богатый эмоциональный опыт.
Возьмём в руки «Кабаре „Ревущая мышь”», недавно выпущенную в «Мастерской ягнёнка» в переводе Жана Отепьера. С самого начала фон Нефф представляется поэтом повседневной жизни в самом чистом смысле этого слова, он излагает своё «я» на бумаге резко, как отзыв на каждый день:
«В густой тьме
Вестибюля
Я насмотрелся этого
Сполна».
Повествование краткое, без украшений и — не будем говорить по-французски, потому что мы в Калифорнии — в точку. Автор стремится описать сцены с медицинской точностью, отпечатать их на сетчатке читателя, притом читателя самого трезвого, а потом сделать заключение — в двух словах, но с чувством. Так я бы описал его поэтическое мастерство. В первом же тексте, «Представление» это ярко бросается в глаза и резонирует в голове:
«Теперь ползай,
Пожирай себя, —
Сказала она».
Как я уже упомянул, я открыл для себя Эриха фон Неффа в «Разряде». Очевидно, что это не случайность, потому что в своём стиле он напоминает калифорнийского двоюродного брата Франсуа де Корнье.
Этот стиль. Добросердечный докер посвящает львиную долю жизни коллекционированию потрёпанных судеб с тротуаров Сан-Франциско и Беркли.
«Он сидел там
С жестяной чашкой,
И на лице газета».
«Он был на асфальте
Рядом со своей собакой».
«Думаю, что фото
Было сделано,
Когда у него ещё был дом».
Оказывается ли он у публичной библиотеки или в кабинете стоматолога, чьи точные имя и адрес он нам сообщает, — своими текстами он создаёт контрастную картину, это очень разные стихи. В текстах есть повторяющиеся персонажи, например, очаровательная Фрида:
«Швы на ажурных чулках Фриды
Были прямыми, как бритвы».
И Гитта:
«Волосы,
Калибр 38».
Они оказываются то в Берлине, то в Вене, то в клубе «Кит Кат», то в кабаре. Поэт, который, как нетрудно понять, имеет немецкие корни, легко вводит нас в это действие, в дым, в музыку кабаре «Рычащая Мышь», по имени которого и назван сборник. И дело здесь не только в чувственных удовольствиях.
«План состоял в том, чтобы убить
Жерара Бланшара,
Старшего офицера оккупации,
И вот Фрида и Гитта
Вошли в бар «Красное пианино»
В квартале Пигаль».
Шпионы времён Второй мировой, резкие сюжетные повороты — это уже не просто прогулка по Сан-Франциско. Скучать не придётся, ведь автор ещё и опытный романист. А иногда он позволяет себе выйти за любые рамки, как в случае с описанием пожара в Напе в 2017 году:
«Распылённые частицы,
Кошки,
Лошади,
Собаки,
Дома,
Деревья,
Все мёртвые.
И даже мёртвые люди
Входят в наши лёгкие
С густым дымом,
Вызывая слёзы».
Франсуа Югло о «Кабаре "Ревущая мышь"»
«Иногда я его вижу,
Иногда нет. Художник,
Человек, который рисует
Возле метро
Гилман-стрит и Фронтаж-роуд».
«Кто-то,
Может быть, на первом этаже,
Играл Рудольфа Нельсона».
«Единственный след», оставленный бродягой, предшествующий его исчезновению, улитка, на которую кто-то нечаянно наступил.
У каждого существа есть видимая часть — и тайна, «его внутренний голос», то, что оно пытается сказать, что должно быть подвергнуто сомнению, должно быть разгадано. Как эта молодая женщина оказалась рядом с бездомным, лежащим тут со своей собакой? Почему чернокожая женщина в инвалидном кресле «почти полностью завёрнута в одеяла»? Взгляд может проникнуть в тайну, взглянуть «прямо перед собой», на эту женщину или другую, «которая носит большой и старый военный капюшон». Визуальное доказательство — крик, молчание. Человек замёрз, на тротуаре твердеет его свернувшаяся кровь. Индеец навахо, корейский ветеран и бездомный, «свернувшийся калачиком в телефонной будке».
Слово «док» похоже на название журнала. Открытый для моря, но остающийся на берегу, докер — часть братства, он сопричастен общему делу. Его «чёрные братья докеры» принимают его за «одного из них», за «почему?» без ответа. Просто наблюдение:
«Мы были одной командой,
Работали в гармонии,
Цвета смешивались».
Сёстры-проститутки. Фрида и Гитта в кабаре «Ревущая мышь» в Берлине, в баре «Красное пианино» в Париже сражаются «за кровь патриотов». «За честь шлюх». Они убивают «высокопоставленного офицера оккупации», с помощью Луи Горностая получают доступ к секретным планам немцев.
«7 мая 1945 года — конец войны.
Карточная игра
Окончена».
В блиблиотеке царит тишина:
«Далеко снаружи,
Далеко от криков,
Далеко от отчаяния».
Птицы, койоты и грызуны говорят с человеком, толкающим свою телегу в компании «друзей, которые не будут его судить». Гитта знает только виски и «мужчин с волосатой грудью», читает Рудольфа Карнапа и Дэвида Гилберта. Она понимает, что её ногти — это когти, каблуки — «оружие массового поражения». Иезуит, сидящий на медленно тающей льдине, читает «„Основы математического анализа” Эдмунда Ландау» и озвучивает аксиому:
«Для каждого X,
Которое есть целое натуральное число,
Есть число, называемое последующим за X».
Кричит: «У Бога последующих не бывает!» — Потому что он не натуральное число? Нет ответа. Лёд продолжает таять, пока в другой поэме выжившие после пожара в Напе дышат разбавленными частицами мёртвых животных, мёртвых людей. Эрих фон Нефф фотографирует нашу планету? Рене танцует с «безжизненным телом» своей красавицы Валери в память о «ночи на пляже». Человек — мужчина или женщина — пойманный «между метлой и книгой с разорванной обложкой», находится в «собственной библиотеке ума». Это она «время от времени поднимает настроение», это с ней человечество движется вперёд.
Иезуит, сидящий на глыбе льда
Сан-Франциско, Ласк-стрит,
Вот — иезуит, он сидит
на огромной глыбе льда,
читает книгу Эдмунда Ландау
«Основы анализа». Лёд медленно тает;
иезуит читает —
по-немецки, в оригинале,
читает вслух, хотя едва ли
здесь есть кто-то, кто его понимает.
Он сидит и читает, а лёд медленно тает.
«Аксиома 1:
Единица есть натуральное число.
Аксиома 2:
У каждого натурального числа есть только одно натуральное число, называемое последующим…»
Иезуит восклицает:
«У Бога последующих не бывает!»
Он взывает, но никто ему не внимает,
а лёд под ним медленно тает,
и это означает, наверное,
что мир вокруг такой эфемерный.
Громкий голос его всё выше взмывает:
«У Бога последующих не бывает!»
А лёд по-прежнему медленно тает.
Лёд медленно тает.
