Когда в России появились первые видеомагнитофоны, нас не смущало ни качество картинки, ни качество перевода, ни непонимание большей части культурных отсылок в кино. В целом, действо было самодостаточным: мы собирались «смотреть видик», а уж что там за кино — вопрос второстепенный. Какая кассета досталась — ту и смотрели. Конечно, с распространением технологии, её совершенствованием, открытием и реконструкцией кинотеатров зрительский вкус дифференцировался, сам зритель стал более разборчив. Помимо требований к визуально-эстетической составляющей, зритель стал требовать логики, доискиваться до смысла произведения, пусть и носящего ярлык «массового». Развитие интернета позволяет с легкостью получить доступ к информации о повседневной жизни людей другой культуры.
В то же время, в культурологических исследованиях «массовое кино» постепенно легализуется. Становится ясно, что популярные фильмы вписываются в социально-психологический либо политический контекст, отражают его и потому могут выступать предметом анализа. Появляется небезызвестный Славой Жижек, трактующий идеологическую подоплёку фильмов с позиции лакановской версии психоанализа. В России про массовое и культовое кино пишет Александр Павлов. Можно сказать, что »cinema studies» проникает в российский исследовательский ландшафт и занимает там определенное место. Именно поэтому ценность представляют любые книги, которые так или иначе касаются тематики раскрытия глубинных смыслов в кажущихся однозначными кинопроизведениях. Одной из них является выходящая в 2017 году в издательстве Альпина Паблишер работа «Кинополитика» Алексея Юсева.
Алексей Юсев известен как независимый кинообозреватель, и эта книга — не первый его опыт. В 2016 под названием «Киноидеологос. Опыт социополитической интерпретации кино» вышел сборник его наиболее удачных обзоров, публиковавшихся в журнале «Сеанс», на сайтах Рабкор.ру, Colta и в других сетевых и печатных медиа. Новая работа Юсева претендует на более высокий уровень концептуализации: в ней автор предпринимает попытку сформулировать методологическую установку познания смысла кино и донести её до читателя. Как пишет сам автор, его главный адресат — массовый зритель, у которого после прочтения книги «сознание станет более устойчивым к элементам пропаганды, в том числе к ее эстетической составляющей». Логично ожидать, что, почитав книгу, можно выявить авторский инструментарий анализа, чтобы потом его использовать. Так ли это?
Обращает на себя внимание, что автор книги и автор предисловия к ней (Дмитрий Евстафьев, кандидат политических наук, профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ) не смогли «договориться на берегу», либо сознательно допустили разночтение в её оценке. По мнению Евстафьева, «книга — качественно выполненное, междисциплинарное академическое исследование, написанное популярным языком, которое будет интересно не только для специалистов». Сам же Юсев декларирует, что «я отказался от строгих академических правил в анализе фильма из-за ограничений, которые они накладывают». Природа этих ограничений понимается автором в том смысле, что он не сможет доказать причинно-следственные связи между тем, что происходит на съемочной площадке, и окружающим миром, если будет только лишь сопоставлять происходящее, и даже взломанная переписка сотрудников кинокомпании и ЦРУ не докажет мысли автора о наличии конкретного политического заказа. Но причина «неакадемичности» анализа, на мой взгляд, состоит вовсе не в этом.
Основная часть книги включает в себя введение и непосредственно очерки о фильмах — всего их 16. Во введении происходит формирование изначальной познавательной предпосылки автора, влияние которой прослеживается во всех обзорах. Вкратце эту познавательную предпосылку можно выразить в следующей цепочке:
а) 80% рынка американского кинопроката делят незначительное количество компаний-мейджоров;
б) прибыль мейджоров непосредственно от производства кинофильмов занимает от силы 10%;
в) процесс производства кинофильмов подчинен более значимым интересам мейджора и потому может произвольно меняться;
г) мейджоры заинтересованы во взаимодействии с властью, поддерживают президента и симпатизируют демократам.
Далее, на протяжении остальной части книги, Юсев проводит анализ процессов киносъемок, внесения изменений в сюжеты нескольких популярных фильмов последних лет и на данном материале показывает, как внутри- и внешнеполитические события влияли на данные процессы. В основном в область внимания автора попадает противостояние демократической и республиканской партий (таков, к примеру, фильм «Как по маслу», где в героине чётко угадывается Сара Пэйлин), иногда — противостояния кандидатов внутри самой демократической партии (сюда относится фильм «Хэнкок», отражающий борьбу Барака Обамы и Хиллари Клинтон за пост кандидата от демократов на выборах 2008 года). Алексей Юсев убедительно вписывает процесс киносъемок в новостной контекст, приводя цитаты членов съемочной группы, политиков, прослеживая изменения их позиций и оценивая возможные следы корректировки отдельных сцен на стадии постпродакшна.
Возвращаясь к вопросу о «неакадемичности» книги, следует отметить следующее. Метод герменевтики предполагает взаимосвязь текста и контекста, что также применимо и к кинотексту. В этом смысле учёт социального и политического контекста выполнен автором на высоком уровне — такое владение новостным материалом, бесспорно, вызывает уважение. «Неакадемичность» проявляется в другом — в той самой изначальной познавательной установке автора. К ней у меня возникает несколько вопросов, от прояснения которых зависит, сможет ли читатель использовать тот же подход, что использовал Юсев, но уже на другом киноматериале.
Главный вопрос: почему автором были выбраны именно эти фильмы? Можно предположить, что в них дискурс власти проявляется наиболее ярко, и потому они вызывают интерес со стороны политиков. Но в таком случае «скрытый смысл» практически лежит на поверхности. Однако, как мы уже знаем, социально-политическую проблематику и воздействие идеологических установок можно найти практически в любом кино, но не каждое при этом привлекает внимание политиков и прессы. Можно сказать, что это действие пропаганды более высокого уровня, так как она неочевидна. В таком случае, метод анализа политической составляющей Юсева неприменим, и это обстоятельство снижает его «академичность». Кроме того, есть ряд фильмов последних лет, эксплуатирующих политическую тематику, но при этом они не вошли в поле зрения автора, либо были намерено из него исключены, как не вписывающиеся в познавательные рамки.
Я имею в виду, прежде всего, фильмы серий «Голодные игры» и «Дивергент». Можно ли там найти критику консервативных идеалов?
Другим обстоятельством, снижающим академичность, является вопрос о перспективном и ретроспективном применении этого метода: возможны ли они в принципе? Если считать авторскую установку верной, то какой именно кинопродукции следует ожидать от мейджоров в будущем при республиканце-Трампе, если они поддерживают действующую власть, но симпатизируют демократам? Натолкнет ли нас на правильный ответ ретроспективный анализ: если мы попытаемся проанализировать подобным образом фильмы периода президентства Буша-младшего, то к какому выводу мы придем? Ведь распределение рыночных долей мейджоров кинопроката с тех пор не сильно поменялось.
Наконец, главное сомнение, которое следует выказать. Автор анализирует материалы голливудского кино и сопоставляет их с внутриполитической борьбой демократов и республиканцев в США, исходя из приверженности большинства кинопроизводителей Демократической партии. Применим ли, в таком случае, авторский метод к кинорынкам иных стран, где партийное разнообразие выше, но межпартийная борьба, равно как и пристрастия кинопроизводителей, не так выражены? Ведь таких рынков в мире все-таки большинство.
Станет ли зритель более устойчив к пропаганде и будет ли он лучше понимать политические смыслы в кино после прочтения книги Алексея Юсева? Вероятно, да, но при условии, что зритель будет постоянно следить за новостным контекстом и адекватно представлять наличие и характер политических предпочтений тех, кто производит кино. Это требует существенного вовлечения в медийный поток и высокую степень избирательности в восприятии информации. В противном случае возможны явные ошибки интерпретации.
