Явление постправды и сопряженных с нею проблем закономерно вызвало отклик в обществе. В свет начали выходить научно-популярные книги, посвященные феномену постправды и методам противодействия ей. Мы уже писали об одной такой книге английского писателя-фантаста Джона Гранта. В 2018 году в издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышла книга «Путеводитель по лжи» за авторством американского музыкального критика и продюсера Дэниэла Левитина, который с некоторых пор специализируется на когнитивной психологии и различных аспектах психологии, связанной с музыкой. Это — его первая изданная на русском языке книга. Примечательно, что попытки разобраться и популярно объяснить явление постправды делают не специалисты в теории познания, а люди, более близкие к сфере эстетики и искусства: пока неясно, говорит ли это о большей чувствительности работников творческих специальностей к тенденциям современности или о дефиците адекватных проблеме специалистов-философов.
Дефицит научных кадров, специализирующихся на теме постправды, а также написанных ими книг особенно заметен, к сожалению, в нашей стране. В 2015 году решением учредителей был ликвидирован фонд «Династия», признанный российским судом иностранным агентом. За почти 15 лет существования фонда было многое сделано для поддержки молодых ученых и аспирантов, одаренных детей и развития научной инфраструктуры, выпущены десятки научно-популярных книг. После прекращения деятельности фонда ряд российских ученых (Борис Штерн, Михаил Гельфанд, Александр Панчин и другие) провозгласили создание фонда «Эволюция», который, по мнению создателей, может если и не заменить полностью проект Дмитрия Зимина, то быть его духовным преемником в деле просвещения. Учрежденный фонд занимается, в том числе, изданием и распространением научно-популярной литературы. В частности, в рамках книжных проектов фонда была издана книга Ирины Левонтиной «Русский со словарём». Тематика издаваемых книг довольно широка, в том числе, есть издания по проблемам, касающимся лавинообразного распространения информации в современном мире. Одной из таких проблем — распространению постправды — посвящен «Путеводитель по лжи».
Истоки постправды Дэниел Левитин видит в специфике языка и недостатке образования: «Во-первых, язык, который мы используем, стал стирать грань между выдумкой и фактами. Во-вторых, это становится опасным побочным эффектом недостаточного образования, которое повлияло на целое поколение. В силу этих двух фактов ложь разрослась до неимоверных масштабов, и нам становится все сложнее принимать правильные решения, касающиеся нас самих, а также наших сограждан». Это очень смелое и крайне любопытное заявление о языке как проводнике вымысла, оставшееся, впрочем, без должного развития по тексту. Как поменялся язык? Что в нем появилось нового, чего раньше не было? Это новые грамматические конструкции? Или новые лексические единицы? Заявка очень серьезная, и оттого вдвойне обидно, что она не была раскрыта в книге далее. Это же касается недостаточного образования: далее автор винит интернет и сетует, что даже 15 лет назад один из пяти взрослых американцев не мог вычленить смысл из представленного текста. Может, сложности с противодействием лжи не ограничиваются одним поколением интернета и некачественного образования?
Важность противодействия лжи автор предлагает рассматривать через неожиданную для научно-популярной литературы категорию как смирение, смирение с собственным незнанием: «Это простая, но очень глубокая мысль: если мы поймем, что знаем далеко не всё, то сможем узнать больше. Если мы будем думать, что знаем всё, научиться чему-нибудь будет невозможно». Заканчивается пассаж смесью неожиданного романтического идеализма и пафоса: «Если мы смиримся с этим и примем как правду, то сможем воспитать американский ум, вернуть былую образованность и обезвредить огромное количество лжи, ставшей орудием воздействия на умы и угрожающей нашему миру. Это единственная возможность добиться процветания демократии». Насколько «былая образованность» адаптивна в современном мире? Возможно, следует задуматься не о возврате «былой образованности», а формировании новых подходов к обучению, ведь представления об образованности как совокупности неких знаний все же поменялись?
Не обошлось и без мрачного прогноза автора относительно соцсетей, из-за которых «дезинформация может завладеть миром — и получится так, что люди вдруг начнут верить в то, что на самом деле неправда». Впрочем, можно ли считать, что массовая вера людей в то, что на самом деле неправда, так разрушительна и не существовала до эпохи социальных сетей?
Эта проблема наталкивает нас на один из вечных философских вопросов о природе истины. Нужно сказать, что в философии уже сравнительно давно выделяют корпус неклассических концепций истины, среди которых примечательна конвенциональная. Вкратце её суть заключается в том, что истинно то, что в результате серии переговоров между собой признают таковым ученые. Иными словами, установление истинности того или иного суждения носит дискурсивный характер — об истинности всегда можно договориться, если пытаться вести диалог друг с другом. Обычно, когда речь идет о конвенциональной модели научной истины, в качестве иллюстрации употребляют систему международных единиц измерения СИ. Однако конвенциональная истина часто встречается не только в сфере науки, но и в повседневности. Определенные договоренности, при этом постоянно меняющиеся, происходят в сфере языка: это касается как орфографических правил, так и толкования значений отдельных слов. До 1956 года в русском языке правильным считалось написание слов типа «панцырь», «жолтый», но затем форма правильного написания изменилась на более привычную нам. Произошло изменение истины посредством властного предписания. Словосочетание «гражданский брак» повсеместно употребляется в значении «официально незарегистрированный брак», несмотря на то, что гражданский брак — это противоположность брака церковного.
«Неправильное» с точки зрения законодательства и логики употребление слов не мешает людям понимать друг друга в общении, потому что заблуждение носит всеобщий характер.
Существуют, однако, ситуации, когда истинное положение вещей, в целом, известно, но для решения тех или иных практических задач применяется ложное. Например, вы планируете снять квартиру, при этом у вас есть светолюбивые растения, которым нужен солнечный свет. Соответственно, вам нужно выбрать такую квартиру, окна которой выходят на солнечную сторону. Для этого надо определить положение стороны, откуда встает Солнце. Но — стоп. Разве может откуда-то вставать Солнце, если вы чётко из школьного курса начальной школы знаете, что это Земля оборачивается вокруг Солнца, и, по последним данным, вся солнечная система летит куда-то в космос? Дело в том, что если попытаться представить себе реальное положение дел в пространстве, можно легко запутаться в соотношениях небесных светил, и никогда не выбрать себе подходящую квартиру. Поэтому для упрощения принятия решения принято формулировать, что солнце всходит на востоке и заходит на западе, хотя с точки зрения астрономии это совершенно неверно.
Таковы примеры конвенциональной природы истины и работы дискурсивных механизмов её установления. Здесь мы весьма близко подходим к возникновению постправды. Очень похоже, что постправда в любом её проявлении эксплуатирует действие упомянутых дискурсивных механизмов. Довольно ярко это проявляется в гротескных её формах, таких, к примеру, как заявления о плоской Земле, недавно волной прокатившиеся в медийном пространстве. Сформулируем механизм возникновения и распространения постправды в современную эпоху на этом примере. Это далеко не полный и не точный перечень особенностей работы постправды, он может дополняться и корректироваться.
Признаки распространения постправды:
— опровергаемое утверждение относится к ранее установленным истинам, в отношении которых у большинства сложился консенсус;
— распространение утверждения осуществляется посредством социальных сетей, упор делается на то, сколько сторонников у «истинного» суждения, о необходимости распространения истинного знания;
— постулируется, что вера в истинность прежнего суждения основана на сговоре неких властных субъектов и (или) принципиальной невозможностью их выработать консенсус («Да сами ничего они не знают на самом деле, эти ученые!»);
— подбор аргументов строится на совокупности фактов, которые, однако, слабо взаимосвязаны между собой;
— логическая аргументация при дискуссии с приверженцем «истинной» версии срабатывает редко, так как убежденность носителя этой версии носит эмоциональный характер.
Эмоциональную убежденность сторонника плоской, недвижимой в пространстве Земли и бесполезности демонстрации каких-либо опытов, её доказывающих, отмечал А. Ф. Лосев в «Диалектике мифа»: «Какие-то там маятники да отклонения чего-то куда-то, какие-то параллаксы… Неубедительно. Просто жидковато как-то. Тут вопрос о целой земле идет, а вы какие-то маятники качаете. А главное, все это как-то неуютно, все это какое-то неродное, злое, жестокое. То я был на земле, под родным небом, слушал о вселенной, „яже не подвижется“… А то вдруг ничего нет, ни земли, ни неба, ни „яже не подвижется“. Куда-то выгнали в шею, в какую-то пустоту, да еще и матерщину вслед пустили. „Вот-де твоя родина, — наплевать и размазать!“ Читая учебник астрономии, чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из собственного дома и еще готов плюнуть в физиономию. А за что?»
Конструктивный вариант общения со сторонником идеи «плоской Земли» возможен, если задействовать конвенциональный подход к истине и дискурсивные механизмы, а именно: условно согласиться с тем, что Земля плоская. Действительно, если задуматься — как часто в повседневной жизни нам пригождается истинное знание о круглой Земле? Все же нечасто, а вот при планировании маршрутов по городу мы полагаем, что перемещаемся на плоскости, опять же — для упрощения расчетов, как и в описанном выше случае с выбором солнечной стороны дома. Но это не значит, что на более сложных уровнях освоения пространства это упрощение будет работать. Другое дело, что стороннику плоской Земли это освоение не нужно.
Как предлагает противодействовать постправде Дэниел Левитин? Задействовать научный метод, а именно — подвергать проверке все факты, которые вызывают подозрение. Для этого автор предлагает сконцентрироваться на числовых данных: так или иначе их получению и репрезентации посвящена значительная часть книги. По сути, во всей книге излагаются начала статистики и логики высказываний — по мнению Левитина, значительная часть манипуляции данными происходит при представлении числовой информации. Это действительно так, еще С. Г. Кара-Мурза упоминал об этом свойстве чисел: «Магия числа в том, что оно, в отличие от слова или метафоры, обладает авторитетом точности и беспристрастности. Поэтому число — один из главных объектов манипуляции».
Несомненный авторский успех — глава, посвященная отображению числовой информации на графиках и тому, как можно, имея не очень впечатляющие результаты измерений, эффектно представить их на публике. Сформулированы эти соображения в формате «вредных советов». К примеру: «Предположим, вы работаете в отделе по связям с общественностью в компании, производящей какого-то рода устройства — назовем их фрабезоиды. На протяжении последних нескольких лет эту продукцию охотно покупали, и продажи сильно выросли. Компания расширилась, построила новые объекты, увеличила штат сотрудников, и всем повысили зарплату. Однажды босс заходит в ваш кабинет с угрюмым выражением лица и говорит, что получил последние результаты продаж: количество проданных фрабезоидов упало на 12% по сравнению с предыдущим кварталом. Президент компании планирует провести большую пресс-конференцию и поговорить о будущем: как это всегда бывает, он намерен продемонстрировать большой график, отображающий положение дел. Если станет известно о снижении продаж, покупатели могут подумать, что фрабезоиды не так уж желанны, — и это приведет к дальнейшему снижению продаж. Что вы делаете? Если вы честно отобразите данные по продажам за последние четыре года, ваш график будет выглядеть следующим образом:
Кривая, идущая вниз, — это проблема. Если бы только был способ сделать так, чтобы она снова пошла вверх!
И такой способ есть — график кумулятивных продаж. Вместо графика квартальных продаж составьте график кумулятивных продаж — он отражает общее число продаж на текущий момент. Как только продается хоть один фрабезоид, кривая идет вверх, как мы видим на этом графике:
Если присмотреться, можно увидеть, что в последний квартал дела шли не так гладко: хотя в этот период кривая по-прежнему идет вверх, происходит это не так резко. Это-то и поможет вам понять, что продажи упали. Но нашему мозгу сложно уловить подобные нюансы (то, что в математике называется первой производной, — вычурное словечко для наклона линии). Итак, при взгляде на график кажется, что дела компании идут в гору, а вы меж тем заставили огромное количество потребителей поверить в то, что фрабезоиды — по-прежнему самая желанная покупка».
Аналогично рассказывается и о видах средних величин, их представлениях и методах «результативного» расчета: «Если вы хотите схитрить с помощью статистики и замести следы, находите средний рост, опрашивая людей рядом с баскетбольным полем, узнавайте средний доход, проводя опросы возле центра занятости, оценивайте заболеваемость раком в стране, делая выборку рядом с плавильным заводом. Если вы сами не расскажете, как именно отбирали данные для анализа, никто и не узнает». Исследователь, разбираясь в представлении и формировании научной информации, также знакомит читателя с особенностями проведения социологических исследований в виде опросов, некоторыми частыми нарушениями методологии, приводящими к желаемому результату и прочими явлениями мира науки, которые приводят к распространению искаженной информации.
Продолжая авторскую мысль необходимости «смирения с незнанием», можно сказать, что нужно также уметь выделять время для анализа поступающей информации. Что делать, если нужно проверить какую-то новостную информацию, вызывающую сомнения, сравнительно быстро? Логично предположить, что в современном мире плотных информационных потоков вы — скорее всего, не первый, кто сталкивается с тем или иным сообщением, и кто-то уже проверил тот или иной факт. Левитин в качестве неплохого инструмента по разоблачению приводит такие англоязычные сайты как Snopes.com или RetractionWatch.com. В России с недавних пор функционирует подобный проект — «Лапшеснималочная». Тем не менее, иностранные языки все же лучше знать: некоторые российские «фейковые новости» –калькированный перевод зарубежных — живут достаточно долго, несмотря на разоблачение. К примеру, широко гуляющий по социальным сетям скриншот якобы заявления мэра Якутска об отказе убрать из школьного меню свинину — не более чем слегка доработанный текст других подобных «заявлений» от мэров различных городов, гуляющий по сети с 2013 года.
Совокупность предложенных автором методов хороша, проверена временем, но важно добавить еще одно условие к смирению с незнанием и наличию времени.
Это условие — беспристрастность отношения.
Научный метод работы с информацией работает только в том случае, если к представленным новостям относиться беспристрастно. Однако если мы вернемся к определению постправды в толковании составителей оксфордского словаря, то увидим следующее: «понятие, означающее, что при определенных обстоятельствах объективные факты являются менее значимыми при формировании общественного мнения, чем обращение к эмоциям и личным убеждениям». Логика и рациональный расчет чаще всего безоружны перед фанатизмом или откровенной провокацией, тем более, если сам провокатор вдруг поверил в ту ложь, которую распространяет. Добиться беспристрастности — сложная задача порой даже для самих ученых, особенно сейчас, когда дискурсивные механизмы установления истины конвенциональным путем претерпевают изменения. Возможно, двумя самыми значительными трендами, влияющими на изменение этих механизмов, являются пресловутая междисциплинарность исследований и рост публичности профессиональной научной, а равно и любой другой деятельности.
Междисциплинарность исследований может быть описана как переход от приоритета изучения некоего предмета к приоритету постановки и решения проблемы. В этих условиях требуется организовать не столько совместную работу отдельных научных школ в рамках одной науки (зачастую десятилетиями конфликтующих друг с другом), но и представителей различных наук, обладающих своим языком, особенностями методологии и подходами, что значительно усложняет задачу.
Рост публичности профессиональной деятельности происходит из-за широкого распространения технологий и вывода дискуссии из закрытого оффлайнового режима в открытый онлайновый. Причем это происходит само собой, можно сказать, становится коммуникативным стандартом. В этих условиях дискуссия имеет риски: во-первых, к поляризации — происходит выявление двух сторон, одна из которых безусловно права, а другая безусловно ошибается, во-вторых, поляризация в публичном пространстве приводит к возникновению сторонников у каждой стороны, поддерживающих первоначальную дискуссию уже на профанном уровне, резко повышая шансы возникновения условий для распространения постправды.
Иллюстрацией вышеизложенного может считаться недавно случившийся спор социолога Виктора Вахштайна и биолога Александра Панчина. Хронология такова:
1) На мероприятии, организованном упомянутым фондом «Эволюция», Виктор Вахштайн выступает с лекцией относительно сути популяризации науки, где популяризация науки сравнивается им с деятельностью сектантов;
2) Александр Панчин публикует заметку в блоге, где анализирует тезисы Вахштайна с точки зрения использования им риторических приемов и приходит к выводу о слабости позиции оппонента;
3) Далее Вахштайн пишет статью, где излагает предпосылки своей лекции, перечисляя полученные в отношении него слухи, объявляя её экспериментальный характер, приводя дальнейшие аргументы в пользу справедливости первоначального утверждения о том, что всех любителей популяризации науки можно рассматривать как сообщество, близкое к религиозному.
4) Ответ Панчина в том же издании продолжает линию нечистоплотности ведения академической дискуссии Вахштайном.
Одна лекция и три базовых текста. Но есть вещи, объединяющие стратегии двух уважаемых ученых. Прежде всего, то, что авторы в ходе дискуссии друг с другом апеллируют не столько к самому содержанию текстов оппонентов, сколько к разнородным комментариям, поступающим как со стороны авторитетных для участников лиц, так и со стороны иногда безымянных комментаторов из интернета. Если предположить, что эта дискуссия произошла бы лет 10-15 назад (в оффлайне), то, во-первых, число зафиксированных комментариев было бы меньше, во-вторых, уровень компетентности комментаторов был бы относительно равномерно высоким, в-третьих, сама дискуссия очень быстро бы прекратилась. Однако переведение всех дискуссий в публичный онлайновый режим определяет возможность присоединения к ней довольно разношерстного состава, который и формирует длительность дискуссии, поддерживает её движение, зачастую, в неожиданных направлениях.
Другое сходство — это взаимная объективация учеными друг друга и сложившегося вокруг обсуждения их текста круга участников. Если в отношении участников научного сообщества такая объективация является общим местом, то для непосвященного человека быть объектом исследования, особенно, когда ты не понимаешь, для чего это делается — и страшно, и обидно. Лучшей иллюстрацией этого тезиса, пожалуй, является сказка Альфа Прёйсена про козлёнка, который умел считать до десяти. Людям (учёным и не очень) обычно не очень нравится, когда их пытаются изучать, особенно, если им не очевидна цель этого изучения, какой бы благой она ни была.
По всей видимости, современным ученым отныне придется забыть о существовании кулуарных дискуссий и существенно пересмотреть действие сложившихся конвенциональных механизмов установления истины и осваивать навыки научной коммуникации с непрофессионалами. Информационная открытость даёт возможность существенно большему количеству людей участвовать в научных (и околонаучных) дискуссиях, распространять сведения и даже формировать дискурс исследований. В этой связи любой диссонанс и разногласия могут быть расценены «человеком со стороны» как свидетельство несостоятельности науки и, при наличии реального интереса, откроют возможность эмоционального вовлечения в любые пара- и околонаучные представления: недоказанные гипотезы, неудачные опыты, неподтвержденная статистика, иначе говоря — вовлечению в область постправды, где относительно самого нелепого утверждения может сложиться позитивный консенсус.
Книга Дэниела Левитина «Путеводитель по лжи» содержит неплохой базовый инструментарий для человека, желающего начать разбираться в потоке научной и не только информации. Но вопросы о возникновении постправды, причинах её популярности, механизмах распространения еще ждут своего исследователя.
Левитин Д. Путеводитель по лжи. Критическое мышление в эпоху постправды. — М. : Манн, Иванов и Фербер, 2018. — 272 с.
