Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, детектив Гарри Дюбуа, главный герой культовой эстонской видеоигры Disco Elysium, обнаруживает, что он совершенно ничего не знает о себе и месте, в котором оказался, и начинает собирать свое прошлое по крупицам. Мрачная антиутопичная вселенная игры, не раз сотрясавшаяся от революций и переворотов, где идеологии истощены, а люди лишены ориентиров и тщетно цепляются за остатки смыслов, снискала популярность у миллионов игроков.
Чтобы окунуться в мрачный мир полицейского-алкоголика с амнезией, поклонники вселенной воссоздали атмосферу Disco Elysium в нижегородском арт-пространстве Tago Mago. Шеф-редактор независимого издательства Чтиво Сергей Дедович отправился на первую в России встречу по дистопической ролевой игре с докладом «Значение островалийского фазмида в фауне Нижнего Новгорода» и рассказывает о случившемся в нуарном гонзо-репортаже.
Русский Ревашоль встречает нас пасмурной третьей весной за год, хотя впереди ночь на первое февраля. В грязные окна вагона проникает последний багрец в этой итерации солнечности. В городе много ветвей. Меж ветвей — бетонные кубики пресса и стеклянные пирамиды, меж ветвей — сплетения дорожных железных рукавов, оставшаяся с Нового года иллюминация, курящие заводские трубы. Многомолчание рушат золотые трубы королевского оркестра — саунд-трек Disco Elysium от группы Sea Power. Мы в Tago Mago, прибыли за четыре часа до мероприятия. Райончик из таких, по которому хочется идти, ощущая в руке приятную тяжесть пистолета с глушителем.
Почти в одно время с нами в Tago Mago приходят двое полицейских. Я имею в виду два полицейских страны России. Копов из Ревашоля и Мартинеза будет достаточно, когда соберутся гости, а пока в зале только организаторы, персонал заведения и ваш хардкорный слуга в сопровождении малышки, напоминающей святую Долорес Дэй. Звучит музыка, сияет неон, ноги полицейских в штатских туфлях и джинсах ступают по Tago Mago, полицейские фиксируют: бархатный полумрак, дискошар, большая сцена, на фон за ней проецируется прохождение Disco Elysium, на чёрных стенах завивается цветастое искусство, старый телевизор показывает изображение с камеры, снимающей пространство перед ним, вьются чёрно-жёлтые ленты для ограничения места преступления, меж них шагают два эстетически стерильных полицейских. Да, потому что кто-то позвонил в 112 и не представился, но сказал, что надо обязательно нас проверить. Что ж, правды всегда минимум две. Великая битва детей и взрослых в разгаре.
— Что у вас за мероприятие? — спрашивает основной полицейский, широкий, серьёзный, в кожаной куртке.
— Вечеринка Disco Elysium, — отвечает Александр Голышев, продюсер мероприятия, — Это видеоигра. Не играли?
— Не играл.
Больше по игре вопросов нет. Копы садятся за стол с администратором Настей, сулившей мне как гостю веганский борщ, и я так голоден с дороги, а борща всё нет, поэтому посреди составления протокола я подхожу и спрашиваю Настю, не готов ли ещё случайно борщ, а она, чуть помедлив, отвечает, что борщ пока варится. Уходя, слышу, как она говорит полицейским: «Борщ — это только для сотрудников и гостей, не на продажу». Оказалось, копы как раз спросили Настю, подают ли в Tago Mago еду, и она сказала, что нет, а тут я со своим борщом, классический Дедович. Веганский борщ был восхитителен, меня накормили им сразу после того, как полицейские закончили расспросы и ушли. Я даже подумывал добавить в борщ водки, как делают на кухне «Танцев в тряпье», но Tago Mago только получает лицензию на крепкие алкогольные напитки, поэтому убираться вискарём мне предстоит тайком в гримёрке вместе с грозой семи морей Голышевым и другими организаторами.
Подбородок Голышева выбрит, а взгляд выражает сосредоточенное отчаяние среднего возраста, он в образе Гарри Дюбуа, светит кругом своим синим фонариком — точной репликой того, что в Disco Elysium. Малышка бежевым карандашом для глаз чертит на спине моей косухи надпись ‘Fuck the world’. Да, я умею заставлять женщин делать всё, что они хотят.
Собираются гости. Приходят довольно убедительные Гарри Дюбуа и Кимы Кицураги, среди них есть и девочка-Ким. Гостей вдоволь, и многие из них прибывают в детально оформленных костюмах героев — хотя дресс-код не объявляли.
Впереди конкурс на самое унылое караоке. Конкурс на самый кошмарный галстук. Конкурс сбора бутылок — гостям выдадут жёлтые полиэтиленовые пакеты и отправят собирать бутылки по Tago Mago в течение всего вечера, ребятам из бара такая героика явно по душе.
Ты на безмятежном взводе. Ты выпускник школы беспредела, уже почти забывший, что такое амплификационный экстаз. Растоптанный богочеловечеством лепесток чёрной магнолии.
Доносятся обрывки фраз:
«Это верх низости».
«Железнодорожное мышление».
«Да, ты здесь почти никому не нужен. Но там ты нужен ещё немного меньше».
Ведущий Роман объявляет:
— А теперь прозвучит доклад «Значение островалийского фазмида в фауне Нижнего Новгорода». Читает наш гость из Петербурга, враг хорошего, крушитель министерства хаоса, убийца метамодерна, зачинщик глобальных приколов, любимый сын Господа бога, русский писатель не из этих, продюсер, автор КОЛМИ, биограф и преемник Сергея Иннера, панк культуры и отдыха, шеф-редактор независимого издательства Чтиво и арт-конгрегации Русский Динозавр, автор книг «Сверхдержава» и «Пупсики», умственный быкобoец — Сергей Дедович.
Я стою за столом, покрытым фактурной белой тканью, за столом, украшенным чучелом воротничкового рябчика, свечу на текст доклада фонарём, любезно предоставленным Гарри Дюбуа, и читаю его. Привожу текст доклада целиком.
Значение островалийского фазмида в фауне Нижнего Новгорода
Всегда приятно оказаться на вечеринке, на которой приветствуется несвежий и помятый внешний вид. Я специально ехал сюда в плацкарте междугородного трамвая, чтобы лучше вписаться в концепцию (это правда).
Действительно, я должен был читать доклад «Значение островалийского фазмида в фауне Нижнего Новгорода». Как многие из вас догадались по предыдущей фразе, этого не случится. Дело в том, что Николай Дроздов, любезно согласившийся выступить в качестве моего консультанта по этому вопросу, уехал в Африку спасать от поедания мясоедами последние выжившие особи когтематочных шестилапов. А без помощи Николая Дроздова освоить такую сложную и животрепещущую тему как значение островалийского фазмида в фауне Нижнего Новгорода я едва ли смог бы себе позволить. Поэтому я решил посвятить свой доклад другой не менее сложной и животрепещущей теме, идущей красной линией как в сюжете Disco Elysium, так и в нашей с вами жизни — бывшие.
Да, бывшие. Сейчас, когда я произнёс это слово, все вы наполнились вниманием, это можно почувствовать, воздух стал гуще, пылинки застыли и, вожделея, трепещут в лучах софитов, ваши сердца пропускают удары. Вы представили образы каких-то определённых ваших бывших. Их линии, цвета волос, привычки, то, в чём они особенно хороши были в постели. Да, особенно то, в чём они особенно хороши были в постели. Примите в дар несколько секунд, чтобы насладиться этим. Потому что этого с вами никогда больше не случится.
Бывшие — это очень важные люди в наших с вами жизнях. Некогда важные, а может быть, и сейчас. Мы знаем, что кто-то всегда стоит в их хит-параде на первом месте. Порой мы не признаёмся в этом другим, но сами знаем точно, кто именно носит корону с чёрным сапфиром. Потому что этот человек, даже если его нет с нами рядом, всё ещё с нами. Он появляется в нашем сознании, когда мы посещаем определённые места, вдыхаем определённые запахи, слушаем определённые песни, или когда какой-то хуй вдруг начинает говорить о твоих бывших на главной сцене Таго Маго. Кто-то из вас сейчас может быть удивлён: откуда этот хуй вообще знает, что я не девственник? Откуда он знает, что у меня есть бывшие, и я всё ещё люблю их, особенно кого-то одного? Ну, скажем, я тоже своего рода детектив.
Кстати, кто-нибудь сегодня пришёл в образе бывшей жены детектива Гарри Дюбуа? Покажитесь нам. Я надеюсь, организаторы предусмотрели в финале вечера конкурс красоты для бывших жён детектива.
Да, бывшие. Почему бывшие имеют такую колоссальную архетипическую и культурную ценность? У вас есть версии? У меня ни одной. Но всё же я поделюсь с вами парой соображений на этот счёт.
Чтобы приблизиться к нашему феноменальному открытию, обратимся к творчеству писателя Эдуарда Лимонова, в частности, к его роману «Это я, Эдичка». В центре повествования, так же, как и в Диско Элизиум, находится мужчина на грани, пьющий, употребляющий другие питательные вещества и периодически сосущий хуй у бездомных чернокожих. Ладно, Гарри Дюбуа не сосал хуй у бездомных чернокожих. С другой стороны — кто из вас доходил до всех вариантов концовок?
Однако самое разительное сходство Гарри Дюбуа из Диско Элизиум и Эдички из «Это я, Эдичка» Эдуарда Лимонова — это их центростремительная бывшая. Я не имею в виду, что они встречались с одной и той же женщиной, упаси боже от такой сенсации, я имею в виду образ бывшей, пронизывающий судьбы героев, эту вечную невыносимо-изматывающую сладкую боль с нежным женским личиком. Однако если бывшая Гарри Дюбуа отчалила, не выдержав его бешеного диско из бережно и филигранно романтизированных зависимостей и харизматичных антропоморфных психических сущностей, то бывшая Эдички напротив не чурается никаких собственных зависимостей и сама уходит в мир диско, кокаина и молодых мальчиков-мажоров, в то время как Эдичка остаётся варить борщ на своём балконе, ещё не зная, что вскоре ему суждено сделать минет бездомному афроамериканцу, а потом, за пределами книги, возглавить партию национал-большевиков.
Ключевая проблематика темы бывших в том, что хорошие отношения очень трудно закончить хорошо. Наши эмоциональные паттерны, почерпнутые из книг сумасшедших героинщиков и из отупляюще-слащавого голливудского кино, заставляют нас относиться к каждой любви как к последней, а потому расставаться по-чёрному: с криками ненависти, битой посудой, проклятиями, клятвами мести. Такие вещи легко овладевают нежным человеческим сознанием. Однако не будем забывать: любовь — это хардкор. В истинной любви нет страха, нет ненависти и мести. Похоже, что нам проще ненавидеть бывших, чем признать, что мы всё ещё любим их и всегда будем. И, конечно, это совсем другая любовь. Любовь к бывшим — это не плотская мирская любовь, ты мне — я тебе. Это любовь, не требующая ничего взамен, а потому возвышенная, святая и истинная. Эта любовь не требует доказательств, поступков и финансовых вложений, она не требует от вас даже закрывать тюбик зубной пасты каждое утро или не ебаться с кем-то другим. Она просто устроилась внутри вас на ПМЖ, чтобы наполнять вашу жизнь этой терпкой ностальгической радостью до тех самых пор, пока ваша бывшая не выйдет замуж.
Когда узнаёшь, что твоя бывшая вышла замуж, ты в первую очередь думаешь: хорошо, что меня не пригласили — ведь я бы пошёл. Я бы пошёл и как в тот раз стал шантажировать подружку невесты, чтобы та отсосала жениху, вывел бы их в прямую трансляцию на монитор в главном зале, трахнул невесту вместе с её мамой и кончил в свадебный торт. Кончил своим ядовитым, склизким, мутным, отчаявшимся семенем прямо в свадебный торт. Так ты думаешь. Но тебя не пригласили, потому что чего-то подобного от тебя все и ожидают. Тебя не пригласили, потому что читают новостные каналы. Никто тебя не любит. Но в конце концов, ты здесь и не для того, чтобы тебя любили. А зачем ты здесь? Кто ты? Куно похуй.
И ты помнишь эти моменты с твоими бывшими, когда становится ясно, хотя ты ещё в это не веришь, но уже становится ясно, что ты и твоя пока ещё не бывшая вскоре станете бывшими, и вы оба понимаете это, но не показываете, что понимаете это, а потом понимаете, что другой тоже понимает, а значит, можно уже показывать, и вы показываете, и вы оба желаете друг другу только лучшего, но каждое ваше слово делает ситуацию только опаснее, и вы пробуете то и это, снова и снова, и ничего не помогает, но есть и хорошая сторона: на этих эмоциональных качелях почему-то происходит просто потрясающая ебля. Что опасно. Потому что ты начинаешь думать: раз я получаю так много эндорфина от секса после смертельно опасной нервотрёпки, то может быть, господь создал меня именно для этого — так буду же я продолжать.
Но в конечном итоге ваш последний оплот божественной связи — ебля на эмоциональных качелях — тоже сдаётся под мягким мрачным напором хроноса. Всё кончается тем, что кто-то слетает с этих качелей, ломает себе ногу о песочницу и, хромая, идёт дальше. И второй тоже идёт дальше, своей дорогой. Но вы помните друг друга.
Иногда вы рассказываете о своих бывшим друзьям, иногда оставляете их только для себя. Иногда вы пишете о своих бывших песни или книги. И я думаю, это очень важно — хранить память о своих бывших. Прямо как о покойниках. Не потому что ты мертва для меня, сука. А потому что в этой памяти мы сами, наше отношение к себе и к людям, наша история и то, что сделало нас нами.
Да, сохранять хорошие отношения с бывшими очень важно для общества. Представьте, сколько горизонтальных связей (и я не про секс) в социуме теряется, когда мы расстаёмся с кем-то со скандалом, и нашим общим друзьям приходится выбирать, с кем дальше общаться, а с кем нет. Если бы мы так не делали, то социальные связи бы не терялись, и общество развивалось бы заебись, общество развивалось бы настолько быстро, что мы уже заселили бы всю Солнечную систему. Мы бы с вами сейчас были не в Нижнем Новгороде, а в Верхнем Плутоне или Южном Титане. Мы жили бы в обществе победившего разъёба. У нас были бы телепорты, световые сабли и легальный ЛСД, чтобы путешествовать в параллельные реальности. И мы давно уже нашли бы ту реальность, где в действительности обитает островалийский фазмид. Пусть даже в качестве идеи, в качестве образа из видеоигры или слов, сказанных со сцены незнакомцем посреди внезапной лекции про твоих бывших в Tago Mago. Ведь идея, как мы знаем, первична, а её материальное воплощение — вопрос времени и таланта разработчиков огромного диско-шара, населённого мартышками, ведущими войну всех против всех. Поэтому вместо доклада про островалийского фазмида сегодня вы получаете настоящего островалийского фазмида.
[конец доклада]
В этот момент за моей спиной сдёргивают покрывало с гигантской статуи островалийского фазмида, выполненной из древесины, металла и сложных углепластиков лучшими нижегородскими мастерами художественного промысла.
Когда оглушительные крики и овации по поводу фазмида стихают, я говорю:
— Напоминаю, что генеральный спонсор доклада про островалийского фазмида — роман-превосхождение Сергея Дедовича «Сверхдержава» от независимого издательства Чтиво. Роман-превосхождение Сергея Дедовича «Сверхдержава» от независимого издательства Чтиво — вам это надо. И не забудьте сегодня позвонить бывшим. Через пару часов уже будет можно.
Гарри Голышев Дюбуа кружит по залу с камерой, снимающей панораму.
— Эту херню потом очень сложно монтировать, — говорит он сквозь диско, — потому что ты не знаешь, в какой части панорамы нужный кадр. Но я придумал, что делать. Я туда подсвечиваю фонариком.
Голышев подходит к делу со всей самурайскостью.
Ты помнишь забитый людьми балкон Tago Mago и под ним разбитый автобус, покрашенный граффити.
Ты помнишь море молодых.
Ты помнишь, как в очереди на бар один из молодых, который стоял за тобой со своими друзьями, тебя за плечо тронул и сказал:
— У тебя жвачка в волосах.
Ты сказал:
— Так достань.
Он сказал:
— Достать?
— Ага, достань.
— Хорошо, повернись.
Ты повернулся, он потянулся пальцами к твоему доброкачественному образованию на голове, похожему на большую родинку, но вовремя одумался, засмеялся, крикнул:
— Прости! Это выглядит как жвачка!
Ты сказал:
— Всё путём.
Ты помнишь томатное пиво и обычное пиво, унылые караоке-исполнения, резких молодых девок, значки групп, которых ты уже не знаешь, конкурс на самый кошмарный галстук, в котором участвовали почти все, и галстуки были хороши и плохи одновременно, и ты был хорош и плох одновременно, и тьма танцевала с тобой, холодно обнимая, рассыпая в воздухе стразы, блики дискошара, мгновения ускользающей, кристаллизующейся в опыт молодости, ароматы стесняющихся и галдящих девушек и юношей Нижнего Новгорода, сэмплы музыки и возбуждённой речи, и небо над балконом манило бездонной вневременной далью, и звёздные крошки сияли через земной смог, и чёрные эонные волны объединяли дольнее и горное, и гематрии и руны твердили об одном, и мёрзлая пыль тяжело лежала, и птицы незамеченными спали в безлистных кронах, и Волга да Ока омывали набережные теплеющей водой, уровень которой поднимался, а на воде покоились суда, а порты и континенты ждали своих моряков, и звучал, как свет через туман, печальный оркестр с прифанкованной гитарой, и ты не шёл по земле, а крутил землю обессилевшими ногами, собственный прижизненный призрак, ты повторял строки Новалиса: «Куда бы я ни шёл, я всегда иду в дом своего отца».
Мне не хочется расставаться с тобой, читатель. Но сейчас лучшее для этого время. По крайней мере, в этой истории. Оставляю тебя с фотоотчётом с мероприятия.
