Жизнь в экологической помойке

Поднимается абсолютно черная, как этот сугроб, немотивированная агрессия — хочется вцепиться в горло тому, кто отнимает право дышать, — преступникам от власти и владельцам металлургических предприятий, которые по равнодушию и в погоне за наживой травят миллионный город. Свежие цифры по объемам и составу выбросов опасных химических веществ и их последствиям найти непросто, но и имеющиеся потрясают. Хочу прояснить: это не дискомфорт, не нарушение прав, не неприятность — это жестокое физическое насилие, но в отличие от того, за которое судят, оно длится постоянно. Между тем, 42 статья Конституции гарантирует каждому право на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и на возмещение ущерба, причиненного здоровью или имуществу экологическим правонарушением.

У качества жизни, как и у многих явлений, есть гигиенические факторы, а есть мотивационные. Прежде чем призывать человека к самореализации, надо его накормить, напоить и обеспечить его безопасность. Так вот, наша экологическая безопасность каждый день под угрозой. Какие к чёрту аутентичные жизненные проекты, когда просто больно жить. Поэтому, когда на город опускается вечер, черные сугробы сливаются с темнотой, и зажигаются манящие огоньки баров и кафешек, народ активно тянется туда — выпить, поесть, забыть хоть на минуту о медленных убийцах: воде и воздухе.

Мы часто говорим о чем-то: «Нужен как воздух». Не правда ли, базовая вещь? Обнаружить ее непригодной для использования — это как младенцу обнаружить отсутствие матери. Депривация ключевых потребностей рождает агрессию и тоску. Они звучат постоянным фоном, непрекращающейся мукой. Счастливы те, кто молод, они не понимают и не чувствуют, пока. Скажете — нежные какие! А вы приезжайте в гости. Вот Сокуров и Соловьев уже побывали у нас.

Один из самых больших онкодиспансеров в России. Ураганно растет число аллергопатологий: риниты, бронхиальная астма, особенно у детей. Рак молодеет. На фоне экологических проблем осложняется течение всех заболеваний — как острых, так и хронических. Я точно знаю, в моей семье три врача.

Надо уезжать, никто не спорит. Но не всем есть куда и на что. Квартиры дешевле, чем где бы то ни было, с Екатеринбургом даже не сравнить. Держит работа, бизнес, привязанный к местным условиям, к партнеру. Большая семья — тети, братья, бабушки, дедушки — а ну-ка лишись их поддержки, когда маленькие дети, общий сад. Да, во многом это негибкость. Страх — кому мы где-то там нужны? Но не обвиняйте нас в ригидности — мы имеем право хотеть дышать в том месте, где родились и выросли.

Как живем?

Как на войне: будет смог, не будет. Откуда подует и подует ли ветер. Ждем и молимся на него, северо-западный, совсем как в рассказах Рея Брэдбери. Коричневая вода в ванной. Лучше принимать душ, иначе ванну не отмоешь. Через пару лет ее не берут никакие средства. Болеем только в родном городе. Как бы ни замерзали в других местах — согреешься, и все в порядке. Где-то там моментально проходят гастрит, астма, аллергия.

Самые объемные выбросы чаще всего — с пятницы на субботу. Потому что кое-какие элементы контроля функционируют только в рабочие дни, а в эту ночь предприятиям нужно максимально сбросить опасные химические вещества без штрафов — даст Бог развеется до понедельника. Ночью начинаем задыхаться, вскакиваем, закрываем окна, но поздно.

Лобовое стекло машины нужно мыть каждое утро, за ночь на него оседает коричнево-желтая пыль или черная жирная сажа — выбросы. В дождь все машины — одинакового неприкасаемого цвета. Всегда грязная обувь. Если неделю не мыть пол в квартире — вода черная, на балкон я уже плюнула — не могу я его мыть каждый день, просто не выхожу. Чуткий рынок моментально подхватывает тренд: сплит–системы для защиты от гари и смога, витамины, помогающие при неблагоприятных экологических условиях, участки земли далеко от планируемого ГОКа. Когда приезжал Медведев, заводы выключили на пару дней. Мы не могли понять, что происходит — голубое небо, бежалось в те дни легче, чем всегда, но потом все вернулось на круги своя. Власть понимает свои преступления и скрывает их.

В нашей области находится один из самых грязных городов планеты — Карабаш, и реальное состояние экологии в нем официальные органы продолжают замалчивать. Прошлым летом я съездила туда и поговорила с людьми на фоне черных отвалов, оранжевых рек, сопок без травы, затопленных ядами мертвых болот, плохих дорог и разрушенных брошенных домов.

«Лучше стало??? Когда выброс газа, глаза щиплет, лицо аж дерет, сегодня утром чуть не задохнулись!» — Симпатичная девушка, продавец маленького продуктового магазинчика, возмущенно откликается на мой вопрос о том, что вроде везде говорят, что в Карабаше стало лучше.

«Я сам из Магнитогорска, там работы нет, нас сюда прислали. Мы делаем часть работ по модернизации нового фильтра, вот, может, когда его установят, станет лучше. Оборудование все китайское. Там на заводе ужас, кислота в воздухе летает, работаем в специальных масках. Это же самая первая и грязная часть техпроцесса. Я, когда сюда ехал, такого не ожидал. Люди здесь долго не живут, смотрите, по подъездам одни бабульки сидят, дедов нет. Вы лучше с кем из местных поговорите, кто с завода». — Молодой голубоглазый парень идет в тот самый магазин и останавливается спросить меня, зачем я фотографирую.

«Я всю жизнь здесь, сначала путейцем работал, теперь дробильщиком. Лучше не стало. Но когда в город идет ядовитое облако, они звонят на завод, и завод прекращает выброс. Дети же! Да, звонят часто. Они молодцы, в заводе, почти всегда останавливают выброс. Ну, может, станет с фильтром лучше, может, не станет, кто ж его знает. Да, дети здесь, и внуки. Уехали бы, конечно, а как отсюда уедешь? Квартира двушка стоит 330 тыс., нигде квартиры не стоят так дешево. В Миасс бы хотел, там чисто, красиво, и завод хороший. Отвалы? Убирают, но очень медленно. Сейчас на заводе полторы тысячи работает, раньше больше было». — Пожилой изможденный мужчина с серым лицом неохотно отвечает на мои вопросы, ждет автобуса на остановке.

«Здесь нет учебных заведений, я учусь в Кыштыме. Да, лучше стало, вот детские площадки строят. Да, живу здесь с детства, привык к заводу». — Молодой парень с рюкзаком в хорошем настроении идет пешком по дороге к старым двухэтажным домам.

Почему все так?

Мой ответ — потому что в дремучих головах и равнодушных сердцах живут два удобных мифа.

Первый: любое производство — это рабочие места, а, значит, благо, и за ценой не постоим.

И второй: промышленность — это обязательно грязно, если хотим производить металл и бензин, надо терпеть.

Итак, позорная ложь о том, что экологические преступления — это рабочие места, крепко внедрена в головы людей и активно используется собственниками предприятий. На самом деле, экологическое неблагополучие города — это отток образованного и активного населения и отсутствие притока такового. Это барьер для всех инвесторов — кому продавать? , крупных сетей, международных компаний. Это низкий уровень жизни и дешевые квартиры. Это более частые и длинные больничные, падение производительности бизнеса от которых в разы перекрывает выгоду от «рабочих мест». Это медленная смерть города и региона.

Кто сказал, что экономика страны, города, региона невозможна без коксохимического — кличут его у нас «шоколадной фабрикой», там все коричневое — цинкового и металлургических заводов? Туризм, банковское дело, сельское хозяйство, строительство, пищевая, легкая, обрабатывающая промышленности, образование, консалтинг, торговля — где ты, Шелковый путь? , наукоемкие производства могут быть основой сильной экономики и обеспечивать несравнимо более высокий уровень жизни, чем упомянутые устаревшие монстры. Не может быть выбора между правом жить и быть здоровыми миллиону людей и сотней рабочих мест. Просто один раз нужно сказать «нет!». И сразу выяснится, что и технологии есть, и другие сферы хозяйства и промышленности выгодно развивать, и никому этот металл по неконкурентоспособной цене не нужен.

У нас любят подшучивать над Швейцарией — такие смешные, выстроили экономику на сыре и шоколаде, часах, туризме и банках. Сильная экономика в нашем понимании — это тяжелая промышленность и оружие. А мне не смешно — я бываю в Швейцарии по долгу службы, и каждый раз плачу по возвращении от досады и бессилия: слишком разителен контраст. Еще эти проклятые стишки про опорный край державы и метафора про становой хребет России подливают масла в огонь «гордости» за Урал. Но сломался хребет, давно! Металлургический завод Мечел — пример позвонка того хребта — банкрот и отмени ему поддержку, рухнет немедленно. Отец рассказывал, что в 2009 году в цехе аглофабрики Мечела, где обжигают агломерат, пыль просто выбрасывали в окна лопатами, ее было столько, что пол мог провалиться. И это несмотря на то, что фабрика была новая, и что была установлена автоматика. А обещали, что в «белых халатах будете работать».

То, что промышленность — это обязательно грязно, тоже наше всё. Раз нужен полиэтилен, значит, надо терпеть грязь и опасности от нефтехимических заводов. Это примерно, как в 21 веке считать, что от кори обязательно умирают. Вот вам фото НПЗ, который расположен рядом с Санта-Крузом, столицей острова Тенерифе, знаменитого и популярного курорта. Раскрашен в веселенькие тона, стоит себе, как декорация — ни дымка, ни сброса. На самом деле работает, просто технологии производства совсем другие. Мой коллега из Голландии говорит: «Как хорошо, что рядом с моим городком десяток НПЗ, близко к заказчикам ездить». В цивилизованных странах никому давно не приходит в голову, что промышленность опасна, когда все работает исправно. Опасные производства снабжены эффективными процессами переработки и утилизации вредных продуктов, регламентами, штрафами и общественным контролем. А мы согласны на то, чтобы технологии начала двадцатого века убивали нас, пока мир придумывает каждый день новые.

Что мы делаем?

Боремся, правда: www.vk.com/stop_gok! Самоотверженные люди, наши земляки, не жалея времени и сил, ведут юридическую борьбу, подключают экологов и СМИ, организовывают нас, а мы пишем в экологическую прокуратуру и в приемную главы города, ходим на митинги, участвуем в пикетах, обращаемся в СМИ — те 14% (?) образованного населения, каждый в меру возможностей, стараются взбивать лапками сметану.
Что делают остальные? Ходят на «Бессмертный полк». Мой сын сходил — посмотрел на эту процессию и спросил: «Мама, ведь если бы столько же людей вышло на митинг против Томинского ГОКа, его бы точно не построили. Почему людям мертвые важнее, чем живые, прошлое важнее, чем будущее?»

Что еще?

Событием стала демонстрация жителям нового Авентадора владельцем металлургического завода ЧЭМК.

Наш новый «избранный» губернатор — металлург в анамнезе, ему наплевать.

По словам градоначальника снег у нас «тает сам» — его не убирают. Поэтому все накопленные за зиму твердые выбросы остаются на дорогах, и весело потом раздуваются ветром и машинами. Я прямо сейчас этим дышу.

Кто-то подумает: «Бывает, должна же быть одна помойка на страну. Слава богу, это далеко, и нас не касается». Нас: Липецк, Норильск, Магнитогорск, Новокузнецк, Череповец, Асбест, Ангарск, Омск, Воркута, Новочеркасск, Ачинск, Красноярск, Братск, Дзержинск, Новосибирск, Орск, Иркутск, Кемерово, Сургут, Уфу.

Я живу в Челябинске. В 12 км от него собираются строить медный ГОК.