«Меня изнасиловали, когда мне было меньше семи». Как обезопасить ребёнка от насилия и что делать, если случилась беда

Сексуализированные преступления против детей в России стали фиксировать на 44% чаще за 11 лет‌. При этом более половины из них совершают знакомые ребенку люди, каждое пятое — члены семьи. По данным исследования Академии безопасности Ольги Бочковой и Консорциума женских НПО при поддержке организации «Тебе поверят», реже сталкивались с насилием и не боялись подавать заявление в полицию именно те, у кого в детстве было половое воспитание‌.

Журналист самиздата Андрей Кузнецов поговорил с девушкой, которая в детстве подверглась насилию и сейчас решилась впервые публично поделиться этой историей, чтобы поддержать других пострадавших и рассказать, что может помочь справиться с травмой. Также в статье психолог и семейный терапевт Маргарита Исламгулова советует, как обезопасить ребёнка и что делать, если он попал в беду. А юристка «Тебе поверят» Юлия Кухта объясняет, кому ребёнок может рассказать о преступлении, какие организации помогают пострадавшим, чего ждать от полиции, как минимизировать последствия насилия и почему так важно заниматься сексуальным просвещением детей.

Воспоминания о пережитом насилии

«Меня изнасиловали, когда мне было меньше семи лет. И до сих пор иногда кажется, что это было не со мной или это просто плод воображения. Я стала ощущать все последствия только в 17–18, когда начали появляться первые партнёры. Иногда я думаю, какой бы я стала, если бы меня не изнасиловали? Может быть, мне бы нравились не девушки, а парни, или я была бы более женственной, более сексуальной, не боялась бы выглядеть привлекательно и ловить взгляды мужчин», — говорит Миша. Сейчас ей 20 лет и она работает менеджером.

Собеседница призналась, что до сих пор борется с последствиями насилия и не знает, сколько ещё потребуется времени. Девушке помогает поддержка окружающих, психотерапия и осознание того, что случившееся никак не делает её хуже.

«Если раньше я чувствовала себя в состоянии „замри“, то спустя некоторое время ко мне пришло осознание того ужаса, что я испытала. На виновника я не злилась. К сожалению, он умер спустя два года после того, как меня изнасиловал, и никто так и не узнал об этом. А я до сих пор разбираюсь с последствиями его больной психики. Откровенно говоря, это до сих пор трудно — говорить вслух. Я не осознавала в полной мере, что меня изнасиловали, что это ненормально, ужасно. Люди говорили, что им жаль, но мне не было жаль себя, я не чувствовала ничего. Я всегда знала, что это насилие, и знала, что в этом не виновата. Но просто не понимала, почему это произошло со мной. И не понимала, можно ли было это как-то предотвратить», — делится Миша.

Она решилась публично говорить после того, как увидела ролик журналистки Аллы Гутниковой. Экс-сотрудница издания Doxa рассказала о сексуализированном насилии со стороны основателя учебного центра Ludi Андрея Гречко. Он отверг обвинения и пообещал обратиться в суд, а о насилии с его стороны стали рассказывать и другие девушки. Именно поэтому Миша считает важным предавать подобное огласке, чтобы пострадавшие перестали чувствовать себя одинокими и другие были готовы к таким ситуациям.

«Я была в ужасе, когда узнала о том, сколько вокруг меня людей, которые тоже подверглись насилию и продолжают подвергаться каждый день. Да и я сама продолжаю — в таких, казалось бы, незначительных ситуациях вроде кэтколлинга», — говорит Миша.

На вопрос об отношении к людям, которые ищут причины насилия в поведении самих пострадавших, Миша высказалась однозначно:

«Я очень злюсь, когда слышу любое высказывание, где в первой части вроде соглашаются, что это ужасно и виноват насильник, а следом идёт „но“. Как правило, вторая часть предложения полностью противоречит первой. И если вы или кто-либо из ваших родных не сталкивались с подобным, это не отрицает факта, что такое может произойти».

Девушка отметила, что от большинства людей не встретила осуждения, рассказывая о случившемся, но признала, что у других может выйти иначе. Тем, с кем близкие делятся воспоминаниями о пережитом насилии, Миша посоветовала не пытаться их допрашивать обо всех подробностях и уж точно не обесценивать произошедшее.

«Насилие бывает разным. Ни в коем случае не стоит говорить: „Мм, он всего лишь подрочил на тебя? А в меня вошёл против моей воли“. Это точно не то, что поможет почувствовать себя лучше. А слова „я рядом; мне жаль; со мной ты можешь чувствовать себя в безопасности; спасибо за доверие; ты можешь поделиться“ помогают ощутить себя в безопасности и не бояться говорить», — объяснила она.

При этом Миша не собиралась рассказывать о случившемся родителям и не думала об их реакции, но когда проговорилась, столкнулась с разочарованием.

«Родительница не знала до недавнего времени. Узнала непредвиденно, во время одной из ссор. Отреагировала отрицательно, была не на моей стороне. Шок, слова: „Я-то думала, у меня нормальная дочь, а она шлялась непонятно где…“. Попытки выяснить, кто меня изнасиловал и при каких обстоятельствах, но не поддержка», — поделилась Миша.

Как справиться с травмой и защитить ребенка от насилия

Как рассказала юристка «Тебе поверят» Юлия Кухта, родители и законные представители могут не верить рассказам детей о насилии, а могут выбрать «стратегию забвения» — понадеяться, что пройдёт время и всё забудется. Семья может давить на ребёнка, чтобы тот отказался от своих слов, а порой сами пострадавшие не готовы делиться произошедшим, сказала она.

«Маленьким детям крайне сложно рассказать о насилии, так как им в силу возраста трудно осознавать, что произошло что-то неправильное, преступное. Подростки могут не рассказывать о насилии по разным причинам. Опасаются, что им не поверят в полиции, если они не помнят всех деталей произошедшего; или считают, что нужны неопровержимые доказательства. Могут волноваться, что огорчат родителей, или не хотят огласки. Боятся, что это они спровоцировали насилие, как будто „сами виноваты“. Могут бояться разрушить семью, навлечь на себя осуждение близких», — объясняет Юлия.

Когда же родители уделяют внимание половому воспитанию, отношения становятся более доверительными: дети понимают, что могут попросить о помощи и их не осудят, добавила юристка. Она объяснила, что важно информировать детей о телесности, половой безопасности, о своих и чужих границах, неправильных прикосновениях.

«Дети, информированные по всем необходимым темам, чаще могут отстаивать свои права и границы, определить что правильно и допустимо, а что небезопасно и запрещено. И за счёт этого становятся менее уязвимыми для преступных намерений», — говорит Юлия.

Также у ребёнка в кругу общения должен быть взрослый, которому можно довериться и всё рассказать. Если же именно член семьи оказывается насильником, юристка рекомендует обращаться к учителю, врачу, психологу или соцработнику.

«Важно помнить, если тебе не поверил (не помог) один взрослый — обязательно поможет другой. Ребёнок любого возраста имеет право на защиту от злоупотреблений со стороны родителей (или лиц, их заменяющих)», — говорит Юлия.

Она предупреждает, что имеющие доступ к ребёнку люди чаще всего вовлекают его в насилие постепенно: манипулируют, формируют «секретный» формат общения.

Воспитанники детдомов и гости детских лагерей, которые не получают помощь от сотрудников, могут обращаться в НКО.

Эти же организации помогают, если пострадавшие решаются заявить о преступлении. Их родственникам Кухта рекомендует заранее посоветоваться с адвокатом или юристом, работающим по таким делам. Ребёнок должен знать о своих правах и дальнейших процедурах, быть готов к возможному недоверию правоохранителей. Юлия советует обращаться сразу к следователям СК РФ, чтобы избежать лишних опросов в районном отделе полиции. Сообщить о преступлении можно сначала по телефону 112, а позже написать заявление.

Кухта обращает внимание, что сексуализированное насилие — это не обязательно физический контакт ребёнком, но психологические последствия оно вызывает всегда.

Психолог-сексолог Маргарита Исламгулова, говоря о последствиях насилия над детьми, подчеркнула, что каждый человек в любом возрасте по-своему переносит травму, но можно выделить общую характеристику детского переживания. У детей меньше способов совладать со стрессом: они слишком зависят от условий и родителей, у них нет достаточного социального опыта, денег, иногда безопасности. Ребёнок часто не может своевременно осознать, что ему нужно получить помощь, у него выше риск «замять, заглубить эту травму».

Обычно ещё с детским насилием связано запугивание, шантаж, много стыда, много вины, поэтому бывает ощущение собственной грязи, ощущение оторванности „как будто не со мной“, диссоциация‌ от собственного опыта. 

«Это приходится порой излечивать длительной психотерапией, чтобы вернулась способность доверять, расслабляться и вступать в интимные — во всех смыслах — отношения», — объясняет Маргарита.

В случае, когда ребёнок не рассказывает о пережитом насилии родителям, о нём можно догадаться по некоторым признакам, отмечает Исламгулова. Это резкая смена поведения (был спокойным — стал взвинченным, и наоборот), соматические проявления (частые болезни, энурез), отказ посещать конкретное место без видимых причин. Важно также обращать внимание на подозрительное поведение со стороны взрослых к ребёнку: их подарки, выраженное желание уединиться.

«Всё это тревожные моменты, о которых нужно уметь „нетревожно“ спросить. В первую очередь, создаём безопасную атмосферу. Всё-таки родитель, если внимателен, видит, что ребёнок хочет что-то сказать, но не может. Нужно создать условия, не допытываться, не „вышибать“ правду, а создавать обстоятельства. Рассказывать про себя, что бывает вот так, читать подходящие книжки: „смотри, с одной девочкой случилось так, как тебе кажется, как бы она могла поступить, как бы ей помогли родители?“» — советует психолог.

Говоря о поведении взрослых, он подчеркнула, что не существует признаков, по которым можно распознать опасного для детей человека, если он не ведёт себя явно антисоциально. Исламгулова напомнила о презумпции невиновности для всех.

Если о насилии стало известно, она советует родителям в первую очередь обеспечить комфорт и безопасность дома, не показывать панику. Детского психолога Исламгулова рекомендует выбирать по образованию и опыту, а также по тому, вызывает ли он доверие, нравится ли ребёнку с ним проводить время. Подходы работы с детьми отличаются, это часто сказкотерапия, картинки, потому что дети могут быть не способны выразить то, что с ними происходит, словами.

Психолог предупредила, что терапевты будут оберегать часть детских тайн от родителей, это нужно для доверительного контакта. Самих взрослых она настоятельно попросила вести себя так же и хранить то, что дети говорят им по секрету. На вопрос о том, следует ли специалисту скрывать информацию о насилии, которой ребёнок не делится с родными, она ответила так:

«Смотря какой возраст и обстоятельства. Но по-хорошему психолог как раз помогает преодолеть то, что мешает ребёнку поделиться с родителем или значимым взрослым: страх, стыд, боль». ‌

Маргарита подтвердила, что детские травмы могут влиять на жизнь спустя годы. Подсказать, так ли это, способны следующие признаки: навязчивые воспоминания, панические атаки, половые дисфункции, расстройства пищевого поведения, невозможность получать удовольствие от секса и строить интимные отношения.

«Если вы связываете это с насилием, как минимум стоит повыяснять. Суть психотерапии не в том, чтобы найти причину (само её знание не обязательно), важно понять, что теперь с этим делать, как сейчас себе помочь. Очень часто человек сам не справляется, нужен доверительный терапевт и определённое время. Сроки исцеления будут соответствовать застарелости травмы и интенсивности страданий», — говорит Исламгулова.

Она отметила, что детская сексуальная травма, как и множество других факторов, может повлиять на формирование ориентации, в таком случае дальнейшие действия зависят от запроса человека. Если он не может строить отношения с противоположным полом, но хочет этого, специалист начинает разбираться в причинах. Если же человек счастлив в своей ориентации, нужды в этом нет.

В вопросе безопасности психолог тоже подчёркивает роль сексуального просвещения.

«В идеале годам к пяти-шести ребёнок как минимум знает, чем отличаются мальчики от девочек, что член ничем не отличается от руки — это такое же слово, такой же орган. Клитор — это клитор, есть гигиена, есть безопасность, и для чего в принципе нам это нужно. Не обязательно во всех подробностях, но чем меньше изначально стигматизации, стыда и „особого“ внимания к сексуальной сфере делают родители, чем адекватнее и естественнее это описание, тем больше у ребёнка возможности сформировать к сексу здоровое отношение. И к насилию тоже: считывать опасность, не соглашаться, рассказывать родителям», — объясняет собеседница.

Предложения государства и НКО по защите детей

В связи с выросшим числом преступлений правительственная комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав рекомендовала 16 регионам усилить работу по профилактике сексуализированного насилия в отношении детей. Министерство просвещения должно будет создать рабочую группу с той же целью.

Академия безопасности Ольги Бочковой ранее предлагала для защиты детей развивать профилактическую работу в семье и образовательных учреждениях, дополнительно обучать специалистов работе с детьми в сфере безопасности. Консорциум женских НПО рекомендовал формировать дружественное к детям правосудие; внедрять доступные для ребёнка способы обращаться за помощью; развивать систему социально-правовой поддержки пострадавших и их семей; систематически проводить просветительские программы о проблеме сексуализированного насилия над детьми; на госуровне поддерживать исследования о нём.

В конце августа 2022 года организации обратились в Министерство просвещения и Госдуму с просьбой включить уроки интимной безопасности в образовательные программы в дошкольных и школьных учреждениях. Петиция набрала 4,5 тысячи подписей. Инициатива вызвала сопротивление у представителей власти и части общества. Председатель комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нина Останина сочла такие уроки противоречащими традиционным семейным ценностям и Конституции. Что такое целомудрие и безопасность, ребёнок может узнать из русской классики, уверена депутат. В разговоре с «Гласной» вместо развития этой темы она предложила «всем вместе позаботиться о детях под пулями в Донецке и Луганске».

В отсутствие системного обучения основам интимной жизни и безопасности просвещать своих детей остаётся родителям. Важно помнить: ничто не гарантирует защиту от какого-либо насилия, но адекватное, нетабуированное знание об опасности способно помочь от неё защититься.