Лужа голубой крови. Глава II. Эдуард Восьмой

​Дисклеймер: Все упоминания расовых предрассудков и стереотипов, вредных привычек (включая наркотическую зависимость и алкоголизм), описание грубых нарушений норм общественной морали, нравственности и семейных ценностей носят сатирический характер. Автор настоятельно не рекомендует придерживаться подобного образа жизни и не использовать героев рассказа как пример для подражания.

Глава I.​ Высокие отношения

Глава II. Эдуард Восьмой

Глава III. Экстремальные меры

Глава IV. Деловая этика

Глава II
«Эдуард Восьмой»

Мы вышли из зала суда. Я отвёл Куммера в сторонку и осторожно спросил:

— Что это, мать его, за новости?

— Удачное развитие событий, сэр, — улыбнулся адвокат своей жабьей улыбкой.

— Что вы об этом знаете?

— Не волнуйтесь так, мистер Андервуд. Ваш отец сейчас уже летит в одну маленькую, но жаркую страну с голубым побережьем. У него имеется паспорт на вымышленное имя и достаточная сумма денег, чтобы прожить на широкую ногу пару лет, пока мы тут всё разгребём.

— Но куда он полетел?!

— Меня это несколько удивило, но ваш отец попросил не сообщать об этом своей семье.

Кто бы сомневался. Нужно было ехать к Лоре Слаймс. Что теперь с трастовым фондом? Поменялось ли что-нибудь от того, что папа сбежал, а не сел в тюрьму? Меня это крайне беспокоило. Вдруг закон в этом случае действует иначе, и я не получу управление фондом.

Серой мыши не было в офисе, как сообщил секретарь. Я попытался прорваться в её кабинет, но тот был закрыт. А мобильный не отвечал. Не оставалось ничего, кроме как ехать домой.

В Андервуд-хаус всё было спокойно, за исключением небольшой суеты по поводу финансов. Маман рассовывала обналиченные деньги по тайникам, а сестрица копалась в телефоне, прикидывая, к кому из своих бойфрендов из других состоятельных семей податься в тяжёлые времена.

Вскоре подали ужин. Я вошёл в столовую и сел во главе стола. Мадлен фыркнула, а маман подняла бровь и сказала:

— Ты смеёшься над нами?

На что я ответил:

— Я буду сидеть здесь в любом случае.

Подали первое. Мы ели молча с четверть часа, а потом появился дворецкий и объявил:

— Некий мистер Грубер просит срочной аудиенции по важному вопросу у мистера Джона Андервуда-младшего.

— Аудиенции у тебя? — язвительно прошипела Мадлен.

Я вышел. Там стоял тот тип со шрамом, который подкатил ко мне тогда возле офиса Лоры Слаймс.

— Какого хрена вы здесь делаете? — поприветствовал я гостя.

— Вам всё-таки лучше выслушать меня, мистер Андервуд, — ответил он. — Не далее чем два часа назад был убит юрист вашего отца.

Я был ошеломлён. Серая мышь мертва? Неожиданный поворот… Но, подождите! Я вообще не знаю, что это за мистер Грубер. Может быть, он врывается в дома ко всем подряд и сообщает, что их юристов убили.

— А вам это откуда известно? — спросил я его.

— Езжайте по этому адресу как можно скорее и сами всё увидите, — сказал тип со шрамом и дал мне бумажку с адресом.

Это была квартира Лоры Слаймс. Я попросил у Грубера номер его телефона и покинул Андервуд-хаус.

***

Вокруг скопились полицейские и зеваки. Часть улицы была перекрыта. Я подъехал максимально близко к заградительной ленте, заодно расчистив себе бампером дорогу сквозь толпу. Сперва полицейские не хотели меня пропускать в квартиру Лоры Слаймс, но я сказал, что могу помочь опознать труп. Мы с полицейскими поднялись на третий этаж в лифте. От одного из них несло потом и дешёвой туалетной водой. Я сказал ему, что от него несёт потом и дешёвой туалетной водой.

Коридор третьего этажа выглядел достаточно презентабельно: деревянные панели, фикусы, портьеры. А вот в квартире был бардак. То ли полисмены разгромили здесь всё при осмотре места преступления, то ли была борьба. Я пробирался через груды поваленного на пол барахла, пока наконец не добрался до спальни. Здесь лицом вниз и лежало тело. Оно было раздето. Струйка крови стекала по затылку, а из задницы торчало то, чем женщины на десятом году брака заменяют себе мужей. Но то, что меня удивило — это отсутствие волос на голове и их избыток на спине, ногах и заднице. Я наклонился так, чтобы было видно лицо, и выпалил:

— А. Это не Лора Слаймс. Это адвокат моего отца — Куммер. У Слаймс нет волос на спине.

Один из детективов посмотрел на меня, прищурился и тихо спросил:

— А кто сказал, что это должна была быть мисс Слаймс?

— Ну, это ведь её квартира.

— А, ну да, — ответил детектив, почесав затылок. — А может быть, вы сможете объяснить, что адвокат вашего отца делал в квартире мисс Слаймс? И откуда вы знаете её?

— Я рассчитывал, что на первый вопрос ответит мне полиция. Что касается второго, то Лора Слаймс была поверенной моего отца Джона Андервуда Третьего в делах трастового фонда «Уолтерс».

— А, так вы из тех самых Андервудов? Признаться, у нас в участке о вас много говорят в последнее время. Я — детектив Уильям Хотторн.

— Очень приятно, — процедил я, едва сдерживая раздражение. — Но вернёмся к убийству. Где хозяйка квартиры?

— Боюсь, сэр, её здесь нет, и это вызывает некоторые вопросы. У вас есть предположения?

Естественно, у меня были предположения: её похитили; её не успели прикончить, и она сбежала; наконец, она сама убила жида и сбежала. И, естественно, я ответил:

— Нет. У меня нет никаких соображений. Я могу идти?

Детектив записал мой номер, чтобы вызвать на опрос, потом дал свой номер, на случай если я захочу что-то ещё сообщить, и отпустил. А я спустился вниз и тут же набрал Груберу.

— Алло. Грубер? В квартире Лоры Слаймс валяется голый адвокат Куммер с вибратором в заднице. Когда вы сказали, что убили юриста моего отца, я думал, вы говорите о ней, а не об адвокате.

— Наверное, мистер Андервуд, мне следовало изъясняться более понятно. Приношу свои извинения, — ответил тот.

— Хорошо. Вы можете объяснить, что я видел и почему я это видел?

— Да. Но не по телефону. Мы можем встретиться?

— Приходите сегодня к восьми в театр «Ганновер». Попросите провести вас в мою ложу.

***

В тот вечер была опера. Показывали «Волшебную флейту». Я сидел, закинув ноги на перила ложи, и смотрел сквозь бинокль в партер. Эта опера не вызывала у меня особого интереса, потому что я слушал её далеко не впервые и даже мог подпевать. Поэтому я просто высматривал в партере глубокие декольте у полных женщин.

Вскоре в ложу ввели Грубера. Он был в кожанке и грязных туфлях, которые оставляли следы на ковровой дорожке. По этим следам можно было определить, что у него на каблуках были металлические подковки, которые были в моде лет двадцать назад. Те подковки, что цокали при ходьбе.

— Господи боже, — сказал я вместо приветствия, — ладно, садитесь.
— Здравствуйте, мистер Андервуд.
— Давайте сразу к делу. Вы знаете, кто убил жида, и где Лора Слаймс?
— Да, сэр. Так совпало, что это Лора Слаймс приговорила Куммера. И она сбежала.
Я уже говорил, что догадывался о чём-то подобном. Но меня крайне интересовал один вопрос, который имел мало отношения к делу, но никогда бы не оставил меня, если бы не был задан:
— Грубер, вы знаете, как умер жид?
— Да, сэр. У них имелось сношение. У мистера Куммера были специфические сексуальные интересы. Это и объясняет обстоятельства его смерти. Но, я думаю, вас больше заинтересует, где сейчас мисс Слаймс.

Я был приятно удивлён:

— Вы и это знаете?

Грубер наклонился и загадочно сказал:

— Я знаю многое. Если бы вы согласились слушать меня раньше, я бы уже давно оказал вам неоценимую услугу. Но вы не слушали. Нужна была смерть человека, чтобы добиться вашего внимания.

— Ну, ладно, ладно, Грубер. Это всё уже позади. Расскажите же мне, что вы знаете.

— Я отслеживаю место нахождения мисс Слаймс по банковским картам, электронным счетам и чекам, которые она использует для оплаты своих расходов. А деньги, которые она тратит, принадлежат трастовому фонду вашего отца. Кроме того, пользуясь доверенностью, выданной вашим отцом, она уже начала выводить средства фонда на серые счета через разные сомнительные сделки. У неё остались завязки в офисе управляющей компании.

— Скажите мне, где Лора Слаймс, — потребовал я.

— Наймите меня, мистер Андервуд, — ответил Грубер. — Раньше я работал на вашего отца, помогая решать крайне деликатные проблемы, но был несправедливо уволен. Наймите меня и я буду действовать в ваших интересах.

Мне-то что. Я не видел в этом ничего обременительного.

— Добро пожаловать на работу. Теперь скажите, где Лора Слаймс.

— Последний раз со счета фонда она оплачивала номер в отеле «Эдуард Восьмой».

— Когда?

— Вчера.

— Что вы предлагаете, Грубер?

— Наказать. Пресечь. Ликвидировать.

Мне понравился ход его мысли. Но я по-прежнему плохо знал, кто этот Грубер, и опасался, как бы всё это не было подставой. Впрочем, деваться некуда, я согласился:

— Хорошо. Давайте навестим старину Эдуарда Восьмого сегодня же ночью. Полагаюсь на вас.

— Даже не сомневайтесь, мистер Андервуд. У меня большой опыт. Вот, возьмите этот телефон. Будем держать связь через него.

***

Если отель называют именем какого-нибудь короля, может показаться, что речь идёт о шикарном гранд-отеле с президентскими номерами, вышколенным персоналом и тоннами позолоты. Не-ет. Отель «Эдуард Восьмой» едва тянул на четвертую звезду и находился в миле от черты города. И слава богу, потому что прикончить человека в скромном отеле в пригороде значительно проще. Однажды мой университетский друг Мартин де Турн проснулся в одном из таких отелей сразу с тремя мёртвыми наркошлюхами. Благодаря тому, что его отец был судьёй апелляционного суда, а отцы шлюх — дальнобойщиками и пьяницами, персонал за приличную сумму денег согласился, что от сокрытия произошедшего будет меньше вреда обществу, чем от обращения в полицию. А недавно Мартин получил диплом и ныне работает в именитой адвокатской коллегии. В общем, вряд ли такая история замялась бы, скажем, в «Ритце» или «Савойе».

С этими мыслями я сидел в служебном помещении отеля, пока Грубер выяснял, в каком номере поселилась Лора Слаймс и как до неё добраться. Он посадил меня здесь, чтобы избежать преждевременной встречи с серой мышью. Вокруг сновали коридорные, уборщицы, работники кухни. Двое носильщиков курили в вентиляционную трубу и говорили о чём-то скучном. Я инстинктивно начал искать глазами какую-нибудь выпивку, но внезапно дверь с хлопком раскрылась, и в помещение влетел раздражённый коридорный.

— Да чтоб её!

— Что такое, Бобби? — спросил один из носильщиков.

— Эта сука из девятого! Когда она, наконец, съедет?!

— А, Лайнс… Лаймс…

— Слаймс. Я её прикончу! Ей богу, я её прикончу, если она ещё раз назовёт меня мальчиком.

— Что у неё опять случилось?

— Она засорила толчок, а потом минут десять орала о том, что ей предоставили номер с неисправным сортиром, и пыталась заставить меня его починить. Я не сраный сантехник! Теперь ей вздумалось поужинать бургером, стейком, лобстерами и шоколадным тортом. Господи боже, да у тебя в номере толчок забит наглухо. Тебя жизнь вообще ничему не учит?

Коридорный ушёл в кухню со своим блокнотиком, а я стал пытаться думать. Не получалось. Меня будто парализовало из-за стрессовой ситуации. Но решение нашлось быстро.

После того случая в университете я не употреблял кокаин на регулярной основе, но всегда носил его с собой во внутреннем кармане пальто для ситуаций, когда нужно было выжать из мозга его максимум. Порошок, несмотря на малую дозу, подействовал мгновенно:

«Девятый номер, девятый номер. У серой мыши ужин. Можно попробовать её отравить. Заказ передан в кухню. Бургер, стейк, лобстер, шоколадный торт. Всё это будет готовиться не менее получаса. Нет, я не успею найти яд, который подействует наверняка и может быть незаметно спрятан в еде. Слишком высок риск. Нужно наверняка. Точно. Возле отеля я видел, как минимум две аптеки. Можно достать снотворное, усыпить серую мышь, а потом прийти в номер и пустить ей пузырь воздуха в вену».

Я вышел через чёрный ход и побежал в аптеку на первом этаже соседнего здания. За прилавком стоял какой-то прыщавый обсос. Я хотел было спросить у него шприц и снотворное, но мне свело челюсть от кокаина. Поэтому я просто пошёл вдоль рядов, рассчитывая найти всё самостоятельно. И правильно. В голову пришла мысль, что если на утро обнаружат тело Лоры Слаймс и начнут расследование, фармацевт может меня сдать. Поэтому для отвода глаз я взял флакон с какими-то гормональными таблетками, презервативы, бутылку с китайскими иероглифами, леденцы, ещё одну бутылку с китайскими иероглифами и коробку аспирина, чтобы всё это пробить на кассе. А затем тихонько сунул в карман шприц.

Осталось найти снотворное. Я шёл вдоль полок, но везде лежали одни ромашковые чаи. И тут на глаза попалось знакомое мне вещество — прегабалин. Это рецептные колёса, которые вызывают эйфорию и очень жёсткое привыкание. Однажды мой друг Роджер Филлипс принёс их во время вечеринки в общежитии университета, когда у нас закончился кокс. Несмотря на три машины скорой помощи, которые приехали позже, и реки крови из носов, в тот вечер мы чувствовали себя неплохо. Всем хотелось раздеться и устроить оргию, но все были слишком слабые как новорожденные котята. Если скормить человеку пять колёс прегабалина, то он будет такой же беззащитный как и под килограммом снотворного.

Я схватил флакон, сунул его в карман пальто и пошёл к кассе, прихватив по дороге ещё кучу всякого барахла, чтобы фармацевт задолбался всё пробивать и не захотел проверять меня, когда запищит рамка на выходе.

— Это по рецепту, — сказал он, протягивая мне гормональные таблетки.

Я вытащил несколько купюр и сунул ему, чтобы он наверняка считал, что мне нужны именно эти таблетки. Обсос сунул деньги в карман и пробил покупку. Я пошёл к выходу, где, естественно, раздался писк. Я принял самое честное выражение лица и начал доставать все оплаченные покупки, показывая, что готов идти на контакт и скрывать мне нечего. Фармацевт изобразил жестами: «Идите, идите». Идеально сработано.

Когда я вернулся в отель, прошло уже минут пятнадцать с тех пор, как заказ Лоры Слаймс был передан в кухню. Надо было найти способ накрошить прегабалина ей в еду. Точно. Коридорный. Он был на неё так зол. Можно попробовать договориться с ним. Если он подмешает колёса постояльцу в еду, а потом постоялец помрёт, то у него будет повод молчать. Я поймал парнишу, когда он вышел из кладовой с вантузом:

— Эй, мистер.

— Да?

— Я заметил, что вас раздражает один из постояльцев.

— Вам-то какое дело?

— Ну, я очень трепетно отношусь к чувству справедливости. Так получилось, что у меня с собой есть несколько таблеток мощного закрепляющего, после которого та дама не сможет неделю сходить по большому делу.

Коридорный прищурился и спросил:

— И что мне с ними делать?

Я посмотрел в сторону кухни, и он тоже.

— Просто возьмите их и делайте с ними что вздумается. Я буду молчать. Собственно, я ничего и не видел.

Парень печально глянул на вантуз в своей руке и нерешительно взял у меня таблетки. Через некоторое время я увидел его в круглом окошке кухонной двери. Сперва он ошивался возле кастрюли с лобстерами, а затем стал возиться с бутылкой вина, пока наконец не всыпал туда толчёные таблетки.

Вот и всё. Теперь я просто дождался, пока не выехал поднос с едой для девятого номера. Осталось только попасть в номер, когда Лора Слаймс всё проглотит.

Надев перчатки, я прокрался по лестнице на четвертый этаж, где находился девятый номер. Там было, где притаиться. Я выбрал диван в небольшом холле напротив номера, и прыгнул за его спинку. Времени, проведённого за диваном, хватило, чтобы занюхаться оставшимся кокаином, дабы не терять сноровку. Прошло минут двадцать, дверь открылась, и шатающаяся Лора Слаймс в распахнутом халате вытолкала столик на колёсах в коридор. Тут у меня запищал телефон, который дал мне Грубер. Пришло сообщение. Серая мышь будто бы что-то услышала и на несколько мгновений замерла, но потом, спотыкаясь, вернулась к себе.

Это было сообщение от Грубера: «Она в девятом. Куда Вы делись?». Я написал в ответ: «Знаю. Я уже тут». И выключил телефон, чтобы ещё раз не выдать себя. А потом на цыпочках подошёл к двери девятого номера.

Дверь была заперта. Я постучал, и внутри раздались неровные шаги. Кажется, серая мышь не могла попасть в замочную скважину ключом, потому что металлический скрежет длился секунд двадцать. Наконец, дверь открылась, и я втолкнул Лору Слаймс в номер, а затем запер дверь и сунул ключ в карман.

— О, мистер Андервуд, — игриво сказала она, стоя в сползшем на плечи халате и, очевидно, смутно воспринимая происходящее.

Вполне возможно, что она посчитала меня галлюцинацией. Я пожал плечами, решив воспользоваться ситуацией, и потрогал обвисшую сиську сквозь лифчик. Потом вторую. Казалось, вторая была получше, более упругая. В этот момент кокаин продолжал заставлять мой мозг работать на полную, и я анализировал ситуацию на предмет того, как незаметно ввести в вену жертве шприц, а затем свалить.

В этот момент Лора повлекла меня на балкон, предлагая что-то вроде «поцеловаться под луной». Такая вот романтичная дрянь приходит в голову под прегабалином. Врагу не пожелаешь. Я стоял и осматривал её шею, потом взял руки и провёл по ним кончиками пальцев в перчатках, затем погладил декольте. Со стороны это могло выглядеть как предварительные ласки, на самом же деле я искал место, где больше всего проступали вены.

В одно мгновение внутри меня всё будто обрушилось, когда раздался звук ключа, входящего в замочную скважину. Дверь медленно открылась. И в эти секунды я думал о том, как сокрыть любые признаки, которые могли бы указывать на наличие плана по убийству Лоры Слаймс. Но это был Грубер. Он вошёл, увидел, как я держу Лору за руки. Он посмотрел на неё, потом на меня, потом снова на неё. Жертва будто слегка протрезвела, прищурилась и промямлила:

— Грубер?

В этот момент мой сообщник заревел, взял разгон и врезался в Лору Слаймс так, что она вылетела за пределы балкона метра на два, а потом устремилась вниз. В полёте с неё сполз лифчик, и, пожалуй, это было самое нелепое падение, которое можно только представить.

— Господи боже! — воскликнул я, схватившись за голову. — Вы кретин! У меня было всё спланировано!

— Мне показалось, вы боролись! Я хотел помочь!

— Боролись? Боролись?! Что нам теперь делать?!

— Не знаю… А, нет, знаю… не паникуйте. Я не раз выходил из таких ситуаций. Дайте мне подумать.

Легко сказать. «Не паникуйте». Положение усугублялось с каждой минутой. Внезапно в номер вошёл тот коридорный, о котором я уже рассказывал. Он посмотрел удивлёнными глазами на нас, стоящих возле открытого балкона с развевающимися на ветру шторами, и спросил:

— Что случилось?

Мне показалось, что надо отреагировать быстро, чтобы спасти положение, и я выпалил:

— Мы занимались с ней сексом, и она выпала из окна.

— Втроём? — уточнил коридорный, перед тем как подбежать к перилам и посмотреть вниз.

— Да.

Грубер посмотрел на меня взглядом, в котором я прочёл: «Ну вот зачем было отвечать „да“?». А я ему ответил взглядом, в котором должно было читаться: «Кокаин отпускает, я теряю смекалку». И после этого Грубер отвернулся от меня, посмотрел на коридорного, глядящего с балкона вниз, схватил его одной рукой за шиворот, другой — за брюки на заднице, и выкинул с балкона.

— Вашу мать, Грубер! — снова крикнул я. — Зачем? Вы решили перемочить весь отель?

— Он был лишним свидетелем. Это нужно было сделать.

— Ладно, валим-валим-валим.

Только лишь мы вошли с балкона в помещение номера, как обнаружили посреди комнаты горничную, лицо которой застыло в ужасе. По-видимому, она услышала шум и вошла, а потом увидела, как Грубер выкинул коридорного. Мы смотрели на неё некоторое время, потом переглянулись и сорвались с места. Девушка закричала и попыталась выбежать, но ей этого не удалось. Я догнал её, зажал рот, потом мы вместе схватили её в охапку и с разгону — как Вы уже можете догадаться — выкинули с балкона.

Вероятно, сильный стресс вызывает в организме какую-то химическую реакцию, от которой у кокаинового прихода высвобождаются резервные ресурсы. Потому что в тот момент мой мозг снова заработал, и я сказал:

— Бежим к телам.

Грубер пытался меня держать, но я врезал ему по яйцам и вырвался.

Продолжение: Глава III. Экстремальные меры